Хаос: отступление?

В кузове грузовика стояли две оранжевые бочки. Большие. Чтобы обеспечить все свои нужды, ей нужно было больше воды, но и этих бочек на некоторое время хватит. Большие. Чтобы обеспечить все свои нужды, ей нужно было больше воды, но и этих бочек на некоторое время хватит. Ухватившись за борт, Наима перебросила ногу и забралась в кузов, поморщившись от боли в колене. Она ценила свободу передвижений, но сами движения давались ей не без труда.

– Что такое, милая моя? – спросил по-испански Рауль.

– Колени. Не беспокойся.

К бочке была прикреплена пластиковая корзина без маркировки, и Наима принялась открывать ее.

– Подожди, не открывай, – попросил Рауль.

Но она уже была внутри. Нашла говядину, завернутую в бумагу и обвязанную бечевой. Высушена не до конца, если судить по пятнам жира.

И тут же забыла про мясо, увидев в корзине две куклы. Длинноволосые девочки, одна белая, другая смуглая, с нарисованными на руках голубыми пластиковыми перчатками. Одежду свою за долгое время они растеряли и теперь лежали ни в чем поверх свернутого неприлично розового одеяла.

– А это какого черта? – спросила Наима.

С тяжелым мешком через плечо Рауль подошел ближе.

– Я хотел поговорить, – сказал он негромко и протянул руку, чтобы помочь. – Спускайся. Пройдемся.

– Что за чепуха? Почему это Сакраменто прислало мне кукол?

– Слезай с грузовика, – повторил Рауль, перейдя на испанский. – Сделай одолжение. Давай, пройдемся. Я должен тебе кое-что сказать.

Наима на сто процентов была уверена, что Рауль каким-то образом ее продал, но не понимала каким. Тот всегда был склонен вести разные политические игры; когда его нашли, он был гораздо моложе ее, и его вырастили так, что он не знал лучшей жизни. Поэтому на его доме стояли солнечные панели, нагревавшие воду и обеспечивавшие электричеством разные удобства, которыми Наима не позаботилась обзавестись. Еще одной роскошью его жизни был старый пикап, гонявший на дорогом этаноле и бензине, – за него он платил дополнительным временем и кровью, которую был всегда готов сдать.

Более осторожно, чем забиралась, Наима спустилась с грузовика, отказавшись от помощи. Жизнь в ограниченных пространствах повлияла на ее суставы, сделав их легко раздражимыми и негибкими – даже при условии тех ежедневных упражнений, которым она их подвергала. Ей бы сил побольше – Раулю бы за ней и не угнаться.

– Ну, – проговорила она. – Что ты сделал?

– Сперва убери пушку.

Наима осознала, что держит обрез направленным на него. Опустила оружие и, перемежая английские слова испанскими, сказала:

– Говори правду, Рауль. Никаких секретов.

Секреты Рауля чаще всего приносили неприятности.

– Я добился судебного решения.

– По поводу чего? Бесплатных игрушек?

Рауль смотрел на пересохшую луговину.

– У меня дома есть библиотечный портал, – начал он.

Это Рауль! Игрушки и гаджеты – в этом он весь.

Но тот продолжал:

– И я провел исследование по поводу… эмбрионов.

Щека Наимы вспыхнула, словно он по ней ударил. Во время Перемирия они с Раулем узнали, что из ее яйцеклеток и спермы Рауля были созданы десятки эмбрионов – гораздо больше, чем они знали. Врачи пытались понять что-то по поводу типа их крови. Сердце неожиданно дало сбой в груди Наимы, а потом забилось так, словно хотело выпрыгнуть.

– Остался один ребенок, Наима, – прошептал Рауль, и его голос напоминал шелест ветра. – Один выжил.

Мир побледнел. Наима на несколько мгновений потеряла зрение, слух, способность думать.

– Что? Когда? – спросила она наконец.

– Ей только что исполнилось четыре, – сказал он. – Она в исследовательском центре.

То есть там, где-то, есть она?

– Как давно ты узнал?

– Шесть месяцев назад. Когда установил портал. Там ходили слухи о выжившем ребенке, поэтому я и занялся расследованием. Она – один из наших с тобой детей. Они нам ничего не говорили.

Воспоминания о принесенных ею жертвах были еще свежи в памяти Наимы: насильственное изъятие яйцеклеток, три выкидыша после искусственного осеменения в первую треть беременности, целая серия нежизнеспособных эмбрионов, созданных в лаборатории, и двое преждевременных родов с использованием искусственной матки – младенцы прожили всего один день.

Из нее буквально вырезали куски.

– Мы не можем иметь детей, – сказала Наима.

– Но один выжил. И они не знают почему.

Рауль вздохнул и, опять в паре слов сорвавшись на испанский, сказал:

– Я не мог молчать, Наима. Не мог прятать это от тебя. Я знал, что это тебя расстроит. Или ты на меня разозлишься. Поэтому я ничего не говорил, пока не получил судебное решение. Как биологический отец, я имею права.

– Вирусоносители не имеют никаких прав.

– Права отцовства, – ответил Рауль. – Теперь они нам даны. В первый раз.

За свои вулканические реакции Наима себя презирала. Но как Рауль мог быть настолько наивен, что поверил вранью людей из Сакраменто? Если там есть выживший ребенок – во что она не верила, – то они вряд ли расстанутся с этой драгоценностью и вернут ребенка вирусоносителям.

– Это трюк, – сказала она. – Им нужно, чтобы мы туда вернулись.

Рауль покачал головой и улыбнулся: