Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смысла

И это касается не только тех чудес, которым люди сегодня не удивляются, потому что не видят в них ничего чудесного, например, когда исцеление происходит благодаря психосоматике. Касается это и тех чудес, которые – как говорят священные тексты и предания всех религий – охватывают материальный мир. Это важно, потому что принять чудо, не отвергнуть его мы можем, только исходя из строгой продуманности проблемы материи, законов природы. Именно ненаучное мышление и легкомысленный подход к существующим фактам провоцируют нас легкомысленно, безответственно заявлять, что то или иное – невозможно. Невозможно с точки зрения уже имеющегося у нас опытного знания?

Да. Невозможно с точки зрения возникновения новых обстоятельств, условий и раздвижения рамок реальности? Нет. И в этом вопросе нам нужно быть очень аккуратными. Но чтобы полноценно этой проблемой заняться – и поэтому сейчас я не больше, чем просто указываю на нее, – мы должны были бы обратиться к, собственно, богословию материи, к осмыслению того, что есть сотворенный мир для библейского богословия – если мы рассуждаем в контексте Библии, – и посмотреть на эту тему с разных сторон.

То, к чему я хотел бы обратиться теперь, связано с пониманием закона применительно к человеку, к человеческим отношениям. Часто такие слова, как «закон», «свобода», «анархия», «повиновение», воспринимаются как взаимоисключающие, по крайней мере, когда они объединяются в пары. Когда слышишь, как некоторые люди говорят об анархии, иногда может сложиться впечатление, что анархия – это область благодати. Однако анархия, то есть право и возможность не быть вписанным ни в какие рамки, поступать вне заранее заданных условий, – предполагает две вещи. Либо – если мы берем анархию в строгом смысле – окончательный и безнадежный беспорядок, хаос. Либо – если рассуждать в категориях предельной гармонии – в основе такого вйдения должна лежать убежденность, что некий закон гармонии изначально заложен в самих людях как таковых, заложен в сами ситуации, что этот закон, если его высвободить и дать ему самостоятельность, приведет к большей свободе, большей полноте, чем если мы постараемся эту гармонию спрогнозировать и создать прежде времени. Анархия всегда оставляет место надежде на то, что существует закон гармонии, который осуществится. Другими словами, существует убежденность – возможно, утопическая, – что такой закон на самом деле существует или, если угодно, что гармония внутренне развивается и рано или поздно прорвется вовне, если не сковывать ее условностями и ограничениями, навязанными со стороны ввиду человеческой слепоты или узости сознания.

* * *

Закон также сталкивается с проблемой свободы. […] Как сочетается Божья воля, этот основоположный предельный закон существования, – и свобода? Тут я бы хотел обратиться к понятию свободы и к тому, что ей как будто противоположно.

Прежде всего посмотрим на слова, которые мы произносим на разных языках, слова, которые соответствуют друг другу и каждое из которых могло бы что-то добавить к пониманию другого. Есть английское слово freedom, которому соответствует аналог в немецком языке Freiheit. Есть liberte — французский вариант английского слова liberty, которое мы переводим также как «свобода» и которое соответствует тому, что мы имеем в виду под свободой в более общем смысле. Есть русское, славянское слово свобода. И я хотел бы подробнее остановиться на каждом из них. Говоря о свободах, чаще всего мы говорим о свободах социальных и политических, и мы имеем на это полное право, потому что это общепринятый смысл, который постепенно выработался. Но если мы попытаемся понять глубинный смысл слова liberty, посмотрев на его корни и на их значение, то мы придем к латинскому понятию libertas. На латыни это слово не означало политических свобод, как не означало оно и того, что мы понимаем под свободой в узком смысле сегодня, или того, что француз имеет в виду, провозглашая «Liberte, Egalite, Fraternite» («Свобода, равенство, братство»).