Хаосовершенство

— Но сейчас у нас появились для этого все основания, ведь так?

Грязнов улыбнулся, и Пэт поняла, что ее тайна раскрыта. И машинально дотронулась рукой до живота.

— Откуда ты знаешь?

— Я твой отец, кому же еще знать, как не мне? — Он подошел к дочери, которую многие называли Избранной, и нежно провел пальцами по ее щеке. — Ты уже знаешь кто?

— Девочка, — тихо ответила Патриция.

— Это замечательно. — Ей показалось или на глазах Кирилла действительно блеснули слезы? Или в его душе? Или показалось? — Девочка — значит мир.

Девочка — это очаг, очаг — это дом, дом — это мир. А мальчик — костер, костер — это поход, поход — это война.

Девочка — значит мир.

— Не сразу, — вздохнула Пэт.

— Но он будет. — Грязнов обнял дочь. — Джезе знает?

— Нет.

— И не скажешь?

— Нет. — Она закусила губу. — У него своя дорога, и я не хочу мешать.

Ее любимый мужчина слишком силен, но мощные крылья несут его в противоположную сторону. Он готов бросить все, но Патриция не хотела прерывать полет неукротимого Папы. Потому что, сойдя с пути, он перестанет быть собой.

— Это нечестно, — тихо сказал Грязнов. — Хотя бы скажи ему.

— Это мое решение, — упрямо отозвалась Пэт. Постояла, прижимаясь к отцу, и поняла, что не может оборвать разговор вот так, резко, — Кирилл ждал продолжения ответа. — Джезе изменил меня.

— Я знаю.

— Но он никогда не сможет встать рядом со мной… С нами.

— Сможет, если захочет.

— Если мы поставим его в такие условия, что он вынужден будет захотеть. Но будет ли он счастлив?

— Даже не зная о своей дочери, Джезе все равно не будет счастлив — ведь он знает тебя.

— Память обо мне скоро станет для него просто приятным фоном. Недоступная дама, идеал любого рыцаря… — Патриция улыбнулась. — Это не помешает ему вести прежний образ жизни.

— А дочь помешает?

— Ты же знаешь его ситуацию.

Кирилл вздохнул.

А Патриция, еще теснее прижавшись к Грязнову, неожиданно попросила:

— Пожалей его, папа, пожалуйста, пожалей. Не ломай ему жизнь, не вписывай в свои схемы. Пусть он делает то, к чему лежит его душа, хорошо? Пусть он станет тем, кем должен стать.

Она была Избранной и могла требовать. Она была Избранной и могла приказывать. Она знала, что ее слово — закон, но никогда не использовала свою власть по отношению к отцу. Не говорила ему «нет» и ничего не требовала — у него она могла только просить. Она сама так решила, сама выбрала человека, рядом с которым оставалась ребенком.

— Папа, ты обещаешь? Ты оставишь в покое моего мужчину?

— Хорошо. — Грязнов провел рукой по длинным волосам дочери.

— Правда?

— Правда. — Он улыбнулся и поцеловал Патрицию в лоб. — Я ведь твой отец.

А буквально в нескольких шагах от особняка Грязнова располагалось заведение, привлекающее клиентов броской вывеской: «Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы». Коммерческая фирма по оказанию астральных услуг, одна из многих, что паразитировали на тяге людей к неведомому и выдавали, в обмен на звонкую монету, разумеется, расплывчатые ответы обо всем на свете.

Именно сюда отправился Кирилл, расставшись с Патрицей.

— У меня категорически мало времени! — Мамаша Даша, грузная, но не оплывшая, энергичная и довольная собой, широко улыбнулась вошедшему Грязнову. — Ты понимаешь, Кирилл, КАТЕГОРИЧЕСКИ мало времени.

Книга предсказаний раскрыта, на столе хрустальный шар и две колоды карт: обычная и Таро. В комнате пахнет благовониями, которые разжигались исключительно во время работы.

— Что случилось? — поинтересовался Грязнов, присаживаясь на стул.

— Бизнес обрел второе дыхание! С утра уже было двенадцать клиентов, сейчас короткий перерыв на обед, и я снова встану к конвейеру.

Мамаша совсем не походила на мистическую особу, способную «предсказать будущее» или «откорректировать судьбу». Скорее, на полусумасшедшую провинциальную кукушку, прилетевшую «пофасонить» в большой город. Розовое платье, расписанное синими и фиолетовыми растениями, чудовищная бижутерия — громоздкая и кричащая, а самое главное — шляпка, представляющая собой последствия драки двух взбесившихся хомячков в букете ромашек. Первый взгляд на Дашу вызывал недоумение, второй — другие чувства, в зависимости, так сказать, от воспитания, но уж никак не желание поделиться с этим чудом сокровенным, а вот третий… Лишь прорвав защиту дикого внешнего вида и крикливого поведения, можно было разглядеть в Мамаше настоящую силу и понять, что ее «салон» резко отличается от конкурентов.

Но разглядеть было сложно, а наплыв людей объяснялся просто: они готовы были слушать любого, кто соглашался дать хоть какие-то ответы. Пусть даже расплывчатые.

— Им страшно, — улыбнулась Даша. — И они идут ко мне.

— Что ты им обещаешь?

— Испытания.

— И они уходят разочарованными.

— Большинство из них все равно не успеет вернуться. Ведь мы скоро уедем, не так ли?

— Ты собралась?

— Ты же знаешь: я не привязываюсь к вещам.

Они не поспевали за хозяйкой, оставались в прошлых жизнях, а Мамаша шла дальше. В отличие от Кирилла, чей путь был прям, дорога Даши состояла из множества отрезков.

— Как Матильда?