Характеристика

— Глянь-ка, разве ты был тут? — воскликнула кухарка. Небебе обернулась в ее сторону, ища поддержки. И тетушка не заставила себя ждать. — Она хочет поговорить с тобой! — Васко набросил кожаную куртку и вышел к женщинам. Небебе́, смущенно улыбаясь, чертя босой ногой по затоптанной траве и не глядя на него, заговорила: она, мол, не совсем здорова, если можно… Васко отлично знал ее болезнь и решил свести все к шутке: не к врачу ли она собирается пойти?

— То-то, что к врачу, — сказала, опускаясь на лавку, Стаменка. — Хочет сходить повидаться со своим служивым! Там враз и полегчает. — Васко задумался, закурил сигарету, расположившись около кухарки, угостил ее. И начал совсем тихо, пытаясь объяснить Небебе, что сейчас работы много, больше чем когда бы то ни было. После он уж ее отпустит. Небебе упала на землю и расплакалась.

— Послушай, разве так можно, девочка? Если бы ты была главным инженером, а я твоим рабочим, ты бы на моем месте отпустила меня?

— Если бы ты любил твою Небебе столько, сколько я моего Руфада, отпустила бы! Сразу же!.. У тебя есть Небебе, твоя Небебе?

— Есть, — усмехнулся Васко. — Но она далеко, не знаю, где точно, но подальше, чем твой Руфад… И у нее другой муж…

— А она кого больше любит — своего мужа или тебя?

— Это неважно. Должно быть, его любит…

— А мой Руфад только меня! Руфад болен мною!

— Н-да! Что скажешь, тетя Стаменка? Железная логика!.. Ладно, ладно, Небебе, отпущу. Только не сразу. Потерпи еще несколько дней. — Небебе вскочила с земли и подошла к нему. Она так боялась идти к главному инженеру, а он добрый, очень добрый человек. Схватив его руку, она поцеловала ее.

— Перестань, что ты делаешь? — отшатнулся Васко.

— Ты златоуст!.. Ты аллах! — прыгала перед ним цыганка. Стаменка тронула его за локоть, показывая на ее счастливое лицо. А та продолжала приговаривать: — Я завтра буду работать много-много, больше всех. Я буду молиться за тебя! За твою Небебе! Чтобы полюбила тебя так, как я люблю моего Руфада! — Она упала на колени и стала бить поклоны, словно творя заклинание: — Да сбежит она от своего мужа и придет к тебе! Да ниспошлет тебе аллах легкое сердце! Да возвратит он тебе твою Небебе!..

Васко встал и медленно пошел по тропинке, потом повернул в гору, туда, где на полпути к дому отдыха располагалось кафе.

Всю душу перевернула ему эта цыганочка. Последние недели он ни разу не вспоминал об Эвелине. Да и к чему? Каждый раз, как он позволял себе вспомнить ее, его охватывала безотчетная ярость к женщинам. И он бросался к первой встречной, брал от нее все, что мог взять, любил, как хищник, а после долго мучился, рассказывал ей о своей большой любви, клялся, что не может любить никакую другую женщину, что в один прекрасный день сорвется и тогда ничего уже не сможет его остановить, пока он не отыщет ее…

Все нутро ему расшевелила эта дикарка. В ушах звенел ее крик: «Да ниспошлет тебе аллах легкое сердце! Да возвратит он тебе твою Небебе!.. Да сбежит она от своего мужа и придет к тебе!»

4

Васко вошел в павильон, запыхавшись, мучимый жаждой. Ему хотелось побыть одному, совсем одному, заглушить в сердце боль. Но из-за столика в дальнем углу веранды ему махнул Горанчев. «Обскакал!» — с раздражением подумал Петринский. Но отказываться от компании не было никакого повода.

— Случилось что-нибудь? — спросил Горанчев.

— Ничего… Мелочи жизни! — И он наскоро сочинил историю о скандале с бетонщиками, пытаясь в то же время придать «происшествию» вполне безобидный характер. Теофан Градский тотчас принес сливовицы. Инженеры без церемоний и тостов подняли рюмки. Васко отпил из своей сразу половину, Горанчев лишь коснулся языком, как больной кот.

— Удивляюсь я тебе, шеф, — сказал он и засмеялся. — Бегаешь, как загнанный зверь, и сам в этом виноват.

Васко смотрел с интересом, ожидая продолжения. Тот все так же медленно, улыбаясь, пояснил свою мысль. Он, инженер Петринский, так спешит, будто хочет все сделать в один день. А рабочие недовольны, им, как принято выражаться, на фиг нужны такие темпы. За последнее время до них дошло, что если работать, как те двое, то прогонят с объекта. А ведь в конечном счете никому не хочется гробить свое здоровье за одну зарплату.

— Не слишком ли ревностно коллега печется о рабочих? — Горанчев держал рюмку обеими руками, словно мучительно хотел согреть в руках желтоватую жидкость. Печется? Нет, он просто их понимает. Они приходят сюда бог знает откуда. Каждый тянет за собой огромный неведомый груз прошлого и, если застревает на трассе, то больше всего в стремлении уйти от него, в поисках одиночества, забвения — даже в работе, не говоря уже о пьянстве. Большинство из них неудачники, которые пришли сюда залечивать душевные раны, свалить с себя бремя какого-либо греха. — Все они грешники, дорогой Петринский, грешники! — закончил Горанчев. — А мы с тобой? Мы тоже! Единственная разница в том, что они пришли сюда сами и сами наказывают себя, а нас наказывают другие!