Характеристика

За столом наступило молчание. Хорошо, что в это время Теофан принес закуску и заполнил неловкую паузу. Запах жареной рыбы несколько разрядил атмосферу. Назревала конфликтная ситуация. Васко это чувствовал, но не собирался отказываться от боя. Тем более что за столом была она… Он настаивал на том, чтобы утром на следующий день с Горанчевым и Горским идти на канатку, смотреть место, бетонную основу катушки, стальной трос. А потом перейти на эту сторону, к трассе. Фундаменты обеих катушек необходимо укрепить… Горанчев заявил тогда достаточно твердо, что в подобной героико-романтической пьесе он играть отказывается — это не его амплуа. Васко принялся доказывать по новой, еще более обстоятельно. Как он не понимает? Если сделать, как предлагает Васко, через неделю их люди вместо того, чтобы строить мост, продолжат работу на трассе!

Горанчев отвечал краткими язвительными замечаниями, что называется, тучи сгущались, но ни один не имел намерения отступить. Васко извинился перед Эвелиной, что этот разговор вынужден вести в ее присутствии, но он не может понять упорства ее супруга. Горанчев просил не втягивать жену в эти глупости, вскочил из-за стола и сказал, что им пора идти. Эвелина, однако, не шевельнулась. Она считала, что еще слишком рано, и хотела остаться. Этого Горанчев не ожидал, и его улыбка, призванная было выразить снисхождение, на глазах превратилась в выражение беспомощности и примирения. От этой сцены дядюшка Крум почувствовал себя неловко и откланялся. Васко не стал его задерживать, так было лучше. Горанчев высказал удивление, что его жена вдруг проявляет интерес к их проблемам. Он явно снова собирался с силами. Не получив ответа от Эвелины, он обратился к Васко в обычном тоне — полусерьезно, полуиронически; сначала ухватит губами, а потом и зубами.

— Намерения коллеги самые благородные и высокопатриотические. У Петринского есть размах, даже в излишке. Только вот одного никак не понять — это его претензий любой ценой выделиться!

— Милый! — одернула Эвелина. — Милый, прошу тебя! — Но он только пожал плечами: ведь ей самой хотелось остаться! В таком случае потерпи. Потому что они с коллегой просто продолжают давно уже начатый спор. Она промолчала, и Васко стало обидно за нее…

— Да, коллега Петринский готов на любые жертвы, лишь бы свершить нечто выдающееся, изменить даже то, что уже невозможно изменить. Он пытался даже выпросить вертолет, да ему не дали. — Горанчев снова вошел во вкус и сам любовался своими издевками. «Где он только этому научился», — поежился Васко, но не уступал.

С того момента, как Эвелина настояла на том, чтобы они остались, раздражение Васко прошло. Он почувствовал, что в ее присутствии он неуязвим, что в какой-то момент она как бы встала между ними, как броня, безмолвная, но неодолимая защита. А Горанчев продолжал наносить удар за ударом. Называя его то «коллега Петринский», то «товарищ главный инженер», придавая своему голосу то металлические нотки, то мягкость — этим искусством он владел в совершенстве, — он просил Васко понять его правильно. Так же, как он понимал его. В его порывах есть что-то милое, красивое, он человек увлекающийся, рвущийся к действию, готовый к подвигам! Родись он немного раньше, непременно был бы героем какого-нибудь восстания, и сейчас где-нибудь уже белел бы маленький скромный памятник с его бюстом!..

Странно, в другой ситуации Васко за подобное хамство уже давно пересчитал бы ему ребра или съездил по смазливой физиономии. А тогда он удовлетворился тем, что ответил с усмешкой, что и живым чувствует себя прекрасно.

— Ладно! Я буду делать все, что ты прикажешь, поскольку я твой подчиненный. Но только с приказом, письменным распоряжением. Все это потребует большого труда и материалов, Петринский. У меня нет ни малейшего желания сидеть с тобой на скамье подсудимых и доказывать, чье вина больше, твоя или моя!

— Стареешь, Горанчев! — Васко и сам не понял, как это у него вырвалось. Но тот не растерялся:

— Да, я действительно старше тебя, лет на восемь-девять. Мы практически разные поколения.

— Ты меня не так понял! Твоя старость не в возрасте, а в другом: вот здесь и здесь! — И Васко коснулся пальцем головы и сердца.

Он встал, положил на стол пятилевовую бумажку, набросил шубу и подал руку Эвелине:

— Простите. Этот наш спор действительно стар как мир. — Потом повернулся к коллеге и самым деловым тоном припечатал: — Инженер Горанчев! Утром ровно в восемь прошу быть на объекте.

8

Как промелькнула еще одна неделя? Смеркалось и вновь рассветало. Вчера был понедельник. Следователь не вызвал. Наступил вторник. Сегодня не может не позвать… Будь на его месте Янева, она бы, конечно, не упустила ни один день. Она понимает, что значат для него эти дни одиночества, эти остановившиеся часы. А зачем, собственно, ждать? Ведь она здесь, с ним, внутри его!