Характеристика

Сполз я по балке — так когда-то в деревне мы удирали с черешен, — руки в крови, кожа содрана, но боли я не чувствовал. Повезло, хоть сознание не потерял. Побежал по утоптанной насыпи к северной стороне склада. Картина, скажу я вам: провал, как после попадания из легкого танка, панели упали. Земля все еще ходила ходуном… Стихийное бедствие… Тут уж надо действовать по инструкции: спасать самое ценное… Японские установки.

Те места крыши, где не выдержала сварка, сразу бросались в глаза; главное — несущая балка. Подвернулась под руку доска от опалубки, сослужила службу: перебрался, как по мостику, в склад. Лестница внутри была цела. Только об одном думал: был бы ток, был бы ток… Бухта кабеля здесь, а электроды — одни четверки, тонкие, не для балок, там же сечение ого какое, а что оставалось делать? А подсобка — вот она-то была и закрыта! Я чуть не зарычал от злости — придется, значит, варить без маски, это ж не сварка. Долго раздумывать некогда — опять затрясло, выпала панель из восточной стены, в складе стало светлее. Строительная люлька, как живая, скользнула по стене.

Включил трехфазный рубильник. О чем я думал? Все молил, чтоб ток не отключили. На сварочном аппарате засветилась индикаторная лампочка, длина кабеля нормальная. Коробку с электродами сунул под мышку, схватил держатель и двинулся как на учениях по пересеченной местности. Пока лез по балке, отталкиваясь коленями и локтями, представил, что бы сказал по случаю моего отбытия в горные выси шеф; хотя говорить ему пришлось бы только одно: «Почтим память, товарищи, инженера Паскова, прекрасного человека и самоотверженного строителя нового…» Но я его недооценил. Прошел всего час, Францалийский, невозмутимо заменив масло в машине, навострил лыжи на выезд к своей красотке. Мои благородные порывы, правда, тоже коренятся в прозаических причинах. Вот, как в детстве, родители наградили фамилией, мелюзга всегда дразнила: «Пасков, ты снова пас?» И я старался не пасовать ни перед чем.

Все стало ясно у конца балки — шов не проварен и разошелся в пяти-шести местах, края рваные. В общем, руку приложил кто-нибудь из тех, кто после двухмесячных курсов считает себя асом. Выход был один: как летчику работать вслепую. Балка, естественно, — масса, электрод — в держатель. Ведь я сразу же отвернулся! И полетели искры, закапал металл, завоняло флюсом. Дуга погасла быстро — электрод прямо таял… Один электрод — три сантиметра шва. Обгоревший электрод упал вниз. Ну что, шеф, и мы можем работать, спасем импортное оборудование досрочно! Дело пошло веселее, дуга больше не гасла, но шов я малость искривил. Надо смотреть, что делаешь! Человек и радиацию переносит, а уж ультрафиолет тем паче. Пока варил на ощупь, голову отворачивал, смотрел на два контейнера с установками. И на кой пес они нам понадобились?! Пусть только что случится с глазами, я эти железки на кусочки собственноручно распилю и в металлолом…

Сколько времени висел, как шмат мяса на шампуре, не помню. Вертикальной сваркой я давно не баловался. А как не хватит электродов? Точности-то никакой, варишь наобум. Дернуло меня смотреть чаще… Потом глаза стали как у кролика. Капли дали в здравпункте, а что толку? Жгло сильнее с каждым часом. Пришлось валяться в общаге. Зоя пришла через два дня…

…Следователь, конечно, скажет, что ответственность лежит на нас: оборудование получили в обход норматива, запихнули его в негодное складское помещение. А газеты раструбили: подвиг! Подвиг! Какой, к дьяволу, подвиг — я, можно сказать, следы заметал. Так-то.

Все, зрение я потерял окончательно. А врачи-то — молодцы! Тридцать процентов — не сто… Я не верил в это. А Зоя верила. Ананиев скажет: зачем же было говорить девушке всякие глупости? Что же говорить? Эти ежедневные пытки: она же хотела обречь себя на добровольную жертву инвалиду, на всю жизнь, что я ей должен был сказать? Я искал слова как средство самообороны. Я-то думал, что поступаю так и в ее интересах. Это же аморально — здоровая красивая девушка и слепой инвалид! Зоя, это все равно что сплав низкоуглеродистого чугуна и алюминия. Не бывает такого в природе. Я примерами так и сыпал. А она в конце возьми да скажи: «А ты передумаешь, если и я… — Я ведь не понял сначала! Рожа у меня была, наверное, дурацкая! — если и я потеряю тридцать процентов?» Идиотская привычка всегда говорить правду! Ну, я и молчал. А она держит свою руку в моей, чувствую, глаз с меня не сводит, и мне тогда показалось, что желание принести жертву во имя любви приводит ее в трепет. Дрожит, как двигатель на высоких оборотах. Но я-то понимаю режим работы таких агрегатов — пару лет и перегрев, намотки не выдержат, и привет… Принцесса из сказки. Только жизнь ей обломала крылышки…

И все мои слова были впустую. Она только и поняла, что две души могут соединиться, когда равны — равно отдают и равно получают. Да если б я знал, к чему толкаю ее своим дурацким ответом. Она же три раза переспрашивала! Как она могла решиться на такое?!

«Это другое дело, детка…» Вот почему меня вызывает назавтра Ананиев.

Б