Характерник (СИ)

Компас помог сориентировать нанесенную картографией местность на бумаге. Группа сильно отклонилась вправо от полосы наступления своей дивизии. Сейчас, если принять юго-восточнее, можно выйти прямиком к обороне противника на франкфуртском плацдарме. Сунув карту обратно, он, поднявшись на ноги, прошелся рядом со спящими ребятами. Вглядываясь в лица людей, ставших до боли родными, с некоторыми из которых прошел по военным дорогам половину Европы. Война на исходе, и исход ее был понятен теперь не только ему, человеку, попавшему в ее горнило из будущего. Он сделал для победы все, что только может сделать воин. Ему не стыдно за свои действия, да и отчитываться ему не перед кем. Пришло время покинуть этот отрезок пути, покинуть привычный налаженный быт, людей с которыми сроднился. Теперь эта война стала для него прошлым этапом.

Да-а! Надо думать, как сильно устали его орлы, если даже Тунгус спит сном праведника, не озаботившись выставлением охраны «лагеря». Пусть отдыхают, выспятся. Нужно придумать, как Котов покинет их. Нельзя в один момент уйти в никуда, о близком человеке должна остаться добрая память.

Разведгруппа действовала в тылах противника еще восемь дней и ночей, передавала информацию о скоплении войск, делала засады, уничтожала склады и штабы частей. Когда стало понятно, что полевая жандармерия, не смотря на неминуемый крах фашистской Германии, работающая как швейцарский хронометр — без сбоев, им плотно села на хвост, Котов решил выводить людей на свою сторону.

Они прорывались на узком участке фронта; справа и слева стоял враг и по всем признакам готовился к жестокому отпору по линии обороны своих порядков. Впереди был большой укреплённый город — Франкфурт-на-Одере, за ним широкая, глубокая река. На левом берегу, параллельно реке, шла железная дорога, недалеко от Франкфурта её пересекала другая и уходила за реку. По дорогам непрерывно тянулись воинские эшелоны, — враг подбрасывал подкрепления во Франкфурт. Железнодорожный мост находился в руках врага.

Железнодорожный перекрёсток, был от реки примерно на расстоянии километра. Между рекой и перекрёстком лежала ровная низменная пойма. Край поймы, примыкающий к реке, зарос кустарником. Идти прямо через пойму на перекрёсток было слишком рискованно. Для выхода к своим, Котов предпочёл обходный путь, более длинный, но менее опасный: укрываясь в кустарнике, подняться вверх по реке километра на полтора-два, где пойма делается уже, и там перебежать на насыпь. При проходе через кустарник, передовой дозор, в котором шли сержант Воскобойников и рядовой Лодейников, слету нарвался на пулеметную точку. Окоп, вырытый на возвышении и прикрытый голыми, но густыми ветвями ивняка. Неожиданная короткая схватка, тихой не получилась. Почти у самой передовой враг был начеку. Погиб Воскобойников, получив от закутанного в шинель, полусонного унтера, пистолетную пулю в грудь. Лодейников, ножом и прикладом справился с двумя фрицами и до подхода основной группы, но в неравной рукопашной борьбе ему умудрились сломать руку.

— Твою ж мать! Где были ваши глаза? — ругал стонавшего от боли подчиненного Тунгус, обычно не склонный к лексике «великого и могучего». — Лодейников, сапер погиб от твоей глупости и разгильдяйства.

— Товарищ сержант…!

Очистив кустарник, прикопали своего погибшего товарища и двинулись к железнодорожному перекрёстку. Ни на пойме, ни у перекрёстка немцев не было. Но лейтенант вовсе не думал, что плацдарм на левом берегу Одера уже завоеван советскими войсками. Это оказалось верной догадкой. Разведгруппа вышла в расположение стрелкового батальона.

— Мы здесь, только потому, что немцы проглядели переправу, не ждали ее, не допускали и мысли, что один батальон советских войск дерзнёт перешагнуть Одер, — сказал Котову комбат, беседуя с ним на своем НП. — Тут сейчас не пойми чего. Войска смешались, как слоеный пирог. Что утром будет, одному Богу известно. Оставайся, лейтенант. Лишними твои охотники не будут, а там глядишь, наши части подтянутся, спокойно выйдите к своей дивизии.

Утро, уже надоевшее серыми сумерками, встретило пехотинцев тем, что фашисты распознали их передовые порядки. Миномётный налёт длился с полчаса, потом двинулась вражеская пехота. Батальон подпустил противника метров на сто и открыл огонь из всех видов оружия. Враг понёс большой урон и откатился. Связавшись со своим командованием, Сергей обрисовал картину боевых действий батальона, попросил связаться с соседями, комбат, не имеющий связи с полком, просил помощи.

Противник пошёл в девятую атаку, немецкая рота в сопровождении танков, поддерживаемая огнем миномётов и артиллерии, шла против горсточки советских воинов, оставшихся от батальона. Все складывалось бы по другому, если бы боевая техника батальона, не осталась на другом берегу. Переправы не было, и каждый понимал: если не удержатся — точно погибнут. В траншее, которую обороняли разведчики, оставалось только восемнадцать боеспособных человек. Сережка уже сто раз пожалел о том, что решил остаться в расположении батальона.