Характерник. Трилогия

— Вон там, — мотнул головой в сторону носа судна, — грот-трюм мешками и ящиками завален. Если их разобрать, увидишь дверь. Это форпик. Там и ищи. Все ценное капитан туда прячет.

— Умный мальчик! — Полип осклабился. — Поживешь еще.

…Когда ухо уловило, что снаружи за дверью кто-то принялся растаскивать поклажу, Кардаш оповестил всех:

— Приготовиться к выходу. Дайте развернуться. Мордвин, пропусти вперед. Кутепов, гаси светильник.

— А вдруг там… — попытался высказаться Кутепов.

— За стеной враги, — прошептал Андрей.

— По возможности берем их в ножи. — Приказал хорунжий.

— Ага. Особенно в такой толкотне… — вставил шпильку Кутепов.

Наконец-то дверь подалась вперед, образовав полоску света перед глазами. Кардаш с силой налегая на нее, отодвинул в сторону неизвестного человека. Рука согнутая в локте, разогнулась, напоминая пружинный нож, вогнала клинок в грудину бандита.

— Пошли!

Из узкого закутка, по одному выскочили в едва освещенное помещение трюма. Так-как для самих урок речь шла о деньгах, то они все и скучковались у самой двери, казакам не пришлось бегать и отлавливать каждого. Эффект неожиданности сработал против захватчиков. Ни у кого из них и мысли не было, что в схроне могут прятаться люди.

Освободили моряков.

— Что там на палубе? — спросил Кардаш.

— Шторм, а с капитаном двое бандитов. Я даже выстрел слышал. — Ответил один из судовой команды.

— Ну, что ж…

— Платон Капитоныч, — влез в мысли хорунжего Андрей, — позвольте я сам там разбирусь.

— Гм… давай!

Лишь только отвалив в сторону грот-люк, сразу увидел в темно-сером небе прочерк молнии, а чуть позже до слуха дошел раскат грома. Но это не самое мерзкое. Дождь. Холодный частый дождь с порывами ветра. Полез на поверхность. Вот это полундра! Ощущение, что всюду вода. Сверху, снизу — теперь она его окружает везде. Видимость, почти ноль. Как Иларий может вести баркас? И вот, на палубе уже обязательно нужно за что-то держаться — его крутит, болтает и шатает в разные стороны. Стоит отпустить руки от поддержки какой либо снасти и ты, пролетев секунду в невесомости, ударяешься непонятно обо что. Волны ударяют в борта с такой силой, что кажется, баркас врезается в какое-нибудь морское чудище. Нет, моряком он точно не хотел бы быть. Однако пора было заканчивать эпопею с бандитами. Закрепившись, произнес заклинание:

— Стану я, сын Божий Андрей, благословясь, пойду перекрестясь невидимкой, из избы в двери, из ворот в ворота, к Окиан-морю, где стоит стар мастер муж, и у того святаго Окиана-моря сырой дуб крековастый, и рубит тот мастер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сыраго дуба щепа летит, тако же бы и от меня, Андрея, валился на сыру землю боец, по всякий день и по всякий час. И тем моим словам, ключ в море, замок на небе, отныне и до века.

Дверь в рубку распахнулась. Бандит стоявший ближе других к двери, потянулся ее закрыть и тут же сполз на пол.

— Гнат! Ты чего там разлегся? — удивленно спросил Тимоха.

Иларий увидав, что главарь вроде бы остался в одиночестве, решился напасть, но вот только штурвал ему не бросить, иначе не понять, как поведет себя баркас без рулевого. Заметив изменения на лице капитана, пахан будто мысли его прочитал.

— Но-но! Ты мне смотри…

Куда и зачем смотреть, он сказать не успел, поперхнулся своей же кровью, толчками брызнувшей изо рта. Грек удивленно уставился на Андрея, стоявшего рядом с упавшим бандитом.

— Выберемся, дядько Иларий? — как ни в чем не бывало, спросил молодой напарник Кардаша.

Нда! Добрых бойцов воспитывает хорунжий. Если б таких в его команду… Ответил.

— Обязательно выберемся.

* * *

Турецкое побережье приняло их солнцем и теплом, а еще запахом конского навоза, моря, жареной рыбы, кебаба — все смешалось тут, в самой людной части острова. Если подняться на высокий холм, можно дышать только хвоей и морем, но им не до того. Иларий скоро разгрузит баркас, наполнит его турецкими товарами и снова отплывет в Россию, но… Но на обратный путь у него снова двое прежних попутчика. Кардаш и Мордвинов плывут с ним.

После того, как разобрались с бандой, на борту обнаружились шесть банковских вализ, набитых золотыми червонцами. Ну и куда их? Золото не бросишь, оно государству принадлежит. Вон, пять сумок специальными пломбами и печатями опечатаны. Одна открыта, видать содержимое проверяли.

— Может все же с вами? — спросил Кутепова хорунжий.

— Ну, да! А золотишко на конрабандиста оставишь. Ты, Платон, к этим мешкам теперь намертво привязан. Пока властям его не сдашь, считай не спать, не есть толком не сможешь. Вот без Мордвинова не управишься. А мы тихой сапой по маршруту пойдем. Теперь совсем близко осталось. За нас не переживай, и не из такой задницы выбирались.

— А весточку?..

— Платон Капитоныч, ну какая там весточка? Нам домой пора, и так у вас больше чем нужно загостились. — Улыбаясь, прощался Андрей.

— Вы там поосторожней. Говорят, княгиня еще та стерва.

— Будем стараться.

Обнялись.

— Береги хорунжего, Мордвинов, — шепнул тому на ухо Кутепов.

— Сделаю, вашбродь. Не сомневайся.

— Удачи!

* * *