Характерные черты французской аграрной истории

Вернемся к областям открытых полей. Сперва существование, а затем исчезновение этих общинных групп оказало большое влияние на самую структуру этих земель. Дробление — бич сельского хозяйства. Кто не слышал эту тысячу раз повторенную жалобу, благоговейно переданную экономистами XVIII столетия экономистам XIX и XX веков? Начиная с XIX века она сопровождается обычно горькими упреками по адресу Гражданского кодекса, этого козла отпущения. Действительно, разве не он причина всех зол, ведь с ним связан равный раздел наследства? Хорошо еще, если бы наследники получали цельные наделы. Но ведь каждый из них жаждет равенства и требует куска в каждом поле, и дробление продолжается до бесконечности. Бесспорно, дробление является серьезным затруднением, одним из самых тяжелых препятствий, которые мешают прогрессу подлинно рационального земледелия в нашей стране. Но оно ведет свое начало не только от наследственных разделов. Оно восходит к самому освоению земель, и ответственность за него, быть может, прежде всего несут земледельцы эпохи неолита. Однако, несомненно, разделы мало-помалу усугубили его. Но Гражданский кодекс неповинен в этом, ибо он не ввел ничего нового: он ограничился тем, что придерживался старых провинциальных кутюм, которые в большинстве своем ставили всех наследников в одинаковое положение; право первородства во Франции, в отличие от Англии, всегда оставалось дворянской привилегией, притом гораздо менее обязательной, чем это иногда полагали. Что касается завещания, то оно нигде не было абсолютно свободным и, по-видимому, даже в ограниченном виде почти не было распространено в деревне. Бесспорно, однако, что в новое время дробление шло большими шагами и, несомненно, все быстрее и быстрее по мере приближения к нашим дням. Но законы, которые остались неизменными, тут ни при чем. Всему причиной — эволюция обычаев. Когда наследники жили в freresche, y них не было оснований дробить дедовские поля, и так, как известно, очень узкие и разбросанные. Когда же старые семейные общины постепенно распались, количество парцелл на пахотных полях и домов в деревнях возросло. Ибо верно, что все превратности материальных сторон сельской жизни никогда не были не чем иным, как отражением перемен, претерпеваемых человеческими группами.

II. Сельская община. Общинное имущество

Различные индивидуумы или различные семьи, которые обрабатывали одну и ту же землю и дома которых стояли рядом в одной деревушке или деревне, не просто жили бок о бок. Будучи связаны тысячами экономических и эмоциональных нитей, эти соседи (таково было их официальное название во франкскую эпоху, а в Гаскони всегда) составляли маленькое товарищество, «сельскую общину», предтечу большинства сегодняшних общин или их частей.

По правде говоря, до XIII века слово «община» почти не встречается в древних документах. В них, как правило, много говорится о сеньорий, о корпорации же жителей — почти никогда. Значит ли это, что было такое время, когда сеньория свела на нет собственную жизнь группы? Так можно подумать. Но метод отрицания годится в истории лишь при одном условии: при уверенности, что молчание текстов объясняется отсутствием фактов, а не источников. Здесь же виноваты источники. Почти все они сеньориального происхождения; большинство общин не имели архивов до XVI века. Более того, главные стороны жизни общин протекали в течение долгого времени вне официального права; они были фактическими ассоциациями задолго до того, как стали юридическим лицом. В течение столетий, как говорил Жак Флак, деревня была в нашем обществе «анонимным актером». Однако многие признаки свидетельствуют о том, что этот актер жил и действовал.