Характерные черты французской аграрной истории

Более сложный цикл — трехполье. Он предполагает более тонкое приспособление растений к питающей их почве. В основе трехполья лежит фактически различие между двумя категориями урожая. В принципе каждое хозяйство и; каждая территория делятся на три части, в общем равнее, но только в общем[36]. Их называют, в зависимости от местности, soles, saisons, cours, cotaisons, royes, coutures, в Бургундии — fins, 'epis, fins de pie. Нет ничего более изменчивого, чем этот сельский словарь. Реальность же, по существу, была едина для всех обширных пространств, но, поскольку группы со своими особыми представлениями и терминами были очень мелки, терминология различалась от района к району и даже от деревни к деревне. Рассмотрим положение после жатвы. Одна из трех частей (soles) должна быть засеяна осенью, она принесет озимый хлеб, называемый также hivernois или bons bl'es: пшеницу, полбу или рожь. Другая часть оставлена под яровые хлеба (gros bl'es, marsage, tr'emois, grains de car^eme[37]), которые сеют в первые же хорошие дни: ячмень, овес, иногда кормовые культуры, вроде вики, или стручковые — горох или бобы. Третья часть земель остается под паром в течение целого года. На следующую осень она будет засеяна озимыми хлебами. Из двух других частей та, что была под озимыми, пойдет под яровые, а другая, которая была под яровыми, — под пар. Так из года в год возобновляется тройное чередование.

Географическое распределение этих двух основных типов севооборота точно неизвестно. Его, без сомнения, можно было бы восстановить в том виде, в каком оно существовало в конце XVIII и в начале XIX века — перед аграрной революцией, которая должна была постепенно положить конец пару и ввести более гибкий севооборот. Но точные исследования отсутствуют. Весьма вероятно, однако, что обе эти системы со времени средневековья противостояли друг другу большими массивами. Двуполье безраздельно царило в тех областях, которые можно назвать югом, — в бассейне Гаронны, в Лангедоке, на юге бассейна Роны, на южном склоне Центрального массива — в общем, до самого Пуату. Севернее господствовало трехполье.

Такова, по крайней мере в основном, линия разделения. Если рассматривать его в деталях и с изменениями, происходившими с течением времени, то оно несколько утрачивает свою простоту. Прежде всего надо учитывать различные отклонения, тем более частые, чем древнее эпоха. Несомненно, что по крайней мере на многих территориях материальные интересы и потребности сами по себе сильно ограничивали порывы индивидуальной фантазии. В начале XIV века один артуасский арендатор, взяв участок на озимом поле слишком поздно для того, чтобы вспахать его под осенний посев, должен был удовольствоваться тем, что посеял там в марте овес. На следующий год он вынужден был повторить там весенний посев: нужно было, чтобы на его земле был установлен тот же севооборот, что и на соседних полях^{37}. Ну а если в какой-либо год не хватало семян или рабочих рук? Приходилось расширять паровые поля. А если, напротив, нужно было прокормить слишком много ртов? Можно было, несколько уменьшая пастбища, договориться о расширении засеянной площади. Таким образом, примитивные обычаи временной запашки были тогда еще очень свежи в памяти людей. Иногда они оказывали влияние даже на упорядоченный севооборот; в Мэне, как мы вскоре увидим, за многими циклами с годичным паром следовал период, когда поле не давало урожая в течение многих лет. Это была еще смешанная, но уже почти постоянная система. В других местах через определенные перерывы возвращались к старому приему длительного отдыха. В 1225 году грамота об основании в Босе деревни Бонльё (Bonlieu) женским монастырем Иерр (Yerres) устанавливает, что пашни будут обрабатываться «по обычному обороту» (selon les soles usuelles), но она предусматривает случай, когда какой-либо крестьянин «из-за бедности или для улучшения своей земли» оставит ее на несколько лет без обработки^{38}. Наконец, сама жизнь была долгое время слишком беспокойной для того, чтобы аграрные обычаи, как, впрочем, и другие порядки, были совершенно незыблемы и упорядочены. Многие эдикты лотарингских герцогов, изданные после войн XVII века, жалуются на то, что крестьяне, вернувшиеся в свои деревни, перестали соблюдать «обычные обороты» (soles accoutum'ees)^{39}. Не надо преувеличивать незыблемость и постоянство древних обычаев. Эти качества присущи времени, более близкому к нам, более мирному и стабильному обществу. Но результатом этих колебаний был не только «беспорядок», на который жаловались лотарингские должностные лица: они облегчили переходы от одного типа севооборота к другому.