Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков

Что касается меня и моей работы, то я хотел бы попросить читателей подумать над простыми фактами: невротичные психоаналитики объявили меня душевнобольным; фашиствующие коммунисты боролись со мной как с троцкистом; сексуально распущенные люди обвиняли меня в том, что я директор публичного дома без лицензии; немецкая тайная полиция преследовала меня как большевика; американская тайная полиция – как немецкого шпиона; властолюбивые матери хотели ославить меня как растлителя детей; шарлатаны от психиатрии называли меня шарлатаном; будущие спасители человечества – новым Иисусом или Лениным; все это может быть лестным или нет. Однако ясно, что вряд ли я способен быть в одном лице содержателем борделя, шпионом, троцкистом, шизофреником и спасителем одновременно. Каждый из этих видов деятельности, разумеется, заполняет всю жизнь. Уже по этой простой причине я не могу быть всем сразу, поскольку, кроме того, у меня есть, как выяснилось, еще и другое занятие, а именно работа по исследованию иррациональной структуры людей и изучению недавно открытой космической жизненной энергии, т. е. работа в области сексуальной экономики и оргонной биофизики.

Возможно, это логическое рассуждение поможет покончить с неверным представлением обо мне.

С тех пор как стала свирепствовать эмоциональная чума, великие писатели и поэты описывали ее и с нею боролись. Кто прочитал произведения этих великих людей и действительно их понял, тот знает также и область, которую мы обозначаем понятием эмоциональной чумы. Но нужно добавить: в социальном отношении эти великие творения, в сущности, остались безрезультатными. Они не были организованы и не легли в основу обеспечивающих жизнь общественных институтов. Иначе было бы трудно себе представить, чтобы после подобных творений чума сумела достичь масштаба катастроф 1933–1945 годов. Великим мастерам литературы поставлены памятники, но слишком часто это выглядит так, будто эмоциональная чума сумела построить гигантский музей, в котором заперты на замок окутанные лживым восхищением все творения, каждого из которых в отдельности хватило бы для того, чтобы разумно построить мир, если бы только к ним действительно отнеслись всерьез.

Я не первый, кто пытается понять и одолеть эмоциональную чуму. Я считаю себя лишь первым естествоиспытателем, который благодаря открытию оргона встал на твердую почву, находясь на которой можно понять и победить эмоциональную чуму.

Сегодня – спустя пять, восемь, десять и четырнадцать лет после различных неожиданных и непонятных катастроф – моя точка зрения такова: подобно тому как бактериолог видит смысл своей жизни в искоренении инфекционных болезней, так и сексуальный экономист должен разоблачать эмоциональную чуму и бороться с ней как с эндемией населения земли. Мир постепенно будет привыкать к этому новому виду врачебной деятельности. Люди будут учиться распознавать эмоциональную чуму в себе и вне себя и обращаться в научные центры, а не в полицию, к прокурору или партийному лидеру. Полиция, прокуроры и даже спасители человечества также заинтересованы в том, чтобы уметь справляться с эмоциональной чумой в себе и вне себя. Ведь полиция и прокурор имеют дело с биопатической преступностью, а спаситель человечества – с беспомощностью и массовыми биопатиями людей. Отныне в качестве строгого отличительного признака мы будем фиксировать, как ведется дискуссия – с помощью полиции и политического преследования или с помощью научной полемики. Таким образом мы сможем различить, кто болен эмоциональной чумой, а кто нет. Я хотел бы уже сейчас подчеркнуть, что политические и полицейские дискуссии нами проводиться не будут. Наоборот, мы готовы к любым научным дискуссиям; более того, мы этого ждем.

Я думаю, что в данный момент беспомощность перед эмоциональной чумой начала исчезать. До настоящего времени ощущалось ее нападение, как ощущается, например, падающий ствол дерева или летящий с крыши камень: что-то только что произошло, и человеку либо повезло и он легко отделался, либо не повезло и он остался лежать убитый. С этого момента мы знаем, что дерево не падает случайно и что камень не летит с крыши просто так. Теперь мы знаем, что в обоих случаях, хорошо спрятавшись, умственно больные человеческие животные валят дерево и сдвигают камень. Из этого само собой следует все остальное.