Характеры и судьбы

Но Ришат как-то рассказал все сам. Был дождливый день, работать невозможно, техника застревает, поэтому отправили всех «домой», в их временный дом на вахте. Что еще делать – сидеть да разговаривать друг с другом. Слово за слово, и вот что узнал Григорий.

Вторая жена страдала какой-то нервной болезнью, вроде паранойи. Когда муж был рядом – дома все спокойно, но стоило ему куда-нибудь уехать – на вахту или к дочери от первого брака – начинались жуткие истерики и обвинения в адрес всех близких, в том числе детей. «Вы разе не видите, что он мне изменяет?! Это вы во всем виноваты!», – такие вот типичные выпады регулярно наблюдались с ее стороны. Ришат не пытался ее успокоить или хотя бы по-доброму поговорить, наоборот – обвинял в неадекватности, угрожал развестись и забрать детей.

Григорий пытался намекнуть, уговорить Ришата изменить отношение к происходящему, спокойно мягко поговорить, съездить домой на день-два. Бесполезно. Пожилые люди практически не восприимчивы к советам других, чувство попранной справедливости, очередные раны задетого эго просто распирали его. «Я ее в психушку отправлю, не могу так больше», – готовился он к очередному непростому решению в своей жизни.

Так и жил он: с одной стороны, тяжелая работа, с другой – нервная жена и разрушающаяся семья. А кто виноват? И есть ли он, этот виновный…

Как в любой большой организации или на большой стройке, здесь на вахте процветали приписки, которые Солженицын называл «тухта», и без которой, по его словам, не может существовать ни одно большое дело, особенно в России. Оплата труда водителей была полностью сдельной: сколько рейсов сделал – такую зарплату и получишь. При условии выполнения сменной нормы причиталась премия. В течение смены специальные люди – точковщики – подсчитывали рейсы, а в конце мастер или прораб записывал количество рейсов, расстояние и вес перевезённого груза в путевой лист каждого водителя. С «точковщиками» или мастерами можно было договориться – отдав им небольшую сумму (100-500 рублей за смену), можно было спрятаться в лесу и вообще не работать, или сделать несколько рейсов для вида, а в путевку заносилось нужное их количество. Сэкономленное горючее продавалось на сторону.

Большинство водителей, включая Ришата и самого Григория, не любили приписки, работали честно. Были и те («блатные», «крутые»), которые регулярно практиковали договоренности. Они, естественно, на работе не уставали, были всегда свежие, у них водились деньги, которые тратились на хорошие сигареты, еду и напитки. Ришат этих людей сторонился, ненавидел всеми фибрами своей души, публично комментировал их поведение, при этом понимая, что сделать ничего невозможно и бессмысленно – ведь у самого работы не убавится. Впоследствии с приписками стали бороться, но до конца так и не искоренили.

Как-то утром внимание водителей привлекли резкие крики и суета в карьере.

– Он спал ночью, после обеда его вообще не было! – громко и грубо кричал Ришат. – Пойдем, я тебе покажу, все рейсы считал, у меня 34 рейса, а мне записали только 28, – говорил он главному механику.

Рядом с Ришатом находилось еще несколько человек – механик, ночной точковщик, мастер участка, совместными усилиями пытавшиеся разрешить конфликт. Казалось, Ришат был взвинчен до предела – ведь нагло и подло нарушены законы справедливости! Он стал угрожать точковщику, обещая ударить его монтажкой.

Надо сказать, что конфликты между точковщиками, мастерами и водителями были достаточно редки – работая тяжело вместе изо дня в день, люди сближались, между ними устанавливались теплые, иногда дружеские отношения. На практике часто точковщики увеличивали количество рейсов на 2-3, бескорыстно. Некоторые водители благодарили их пачкой сигарет или бутылкой пива, а иногда просто «спасибо». Поэтому, даже если ошибки и бывали, водители старались сильно не возмущаться, зная что в другой раз «ошибутся» в другую сторону. Ришат это отвергал: «Не надо мне лишнего, но и своего не отдам!» – любил говорить он. Он наивно полагал (кажется, всю свою жизнь), что честность и справедливость – абсолютные вещи, и если их придерживаться и защищать – тебя ждет успех.

Конечно, он никого не ударил, все ограничилось криками, потерянными нервными клетками самого зачинщика ссоры и добавленными рейсами в путевой лист. После этого он стал на особом счету – его рейсы скрупулёзно подсчитывались каждую смену, на его объектах работали только самые опытные точковщики, конфликтов больше не было.

– А вот мне рейсы ни разу не добавили, – как-то впоследствии сокрушенно высказался он в случайном разговоре с Григорием. – Один в один, сколько сделал, столько и пишут.

Ришат отработал около четырех месяцев подряд. Последний раз Григорий видел его на базе, когда сам собирался на очередную вахту.

– Ришат, привет! Как дела? Собираешься в Крым? – спросил Григорий.

– Нет, я увольняться.

– А что случилось?

– Зарплату бы мою посмотрел – 35 тысяч в месяц, а обещали минимум 50. Не могу я так, и дочке почти ничем помочь не смог. Нашел уже другую работу.