Харальд Смелый

Из моих родных, шестерых братьев, смерть пощадила лишь двоих: Эйнара и Финнварда. Зато сколько появилось молодежи! Повсюду мелькали юные, незнакомые лица, оглядывающиеся на меня с любопытством и недоумением. Что, мол, за чужак здесь шляется? Проклятье! К своему ужасу я сразу, с первых шагов, осознал, что уже никогда не почувствую себя здесь, как дома… Слишком много лет прошло на чужбине, слишком много воды утекло, слишком сильно изменился сам Харальд Смелый…

Да, я действительно здесь чужой. Чужой… Эйнар с Финнвардом конечно старались во всю, буквально расшибались в лепешку в желании проявить заботу обо мен даже в мелочах. Но это еще более усугубляло ощущение отверженности. Так беспокоятся о дорогих, уважаемых гостях, но не о родичах близких по крови и духу.

– Кто ж тебе виноват? – с горькой иронией мысленно вопросил я себя. – ты сам выбрал жизнь, которая пришлась больше по нутру. Так что не скули теперь и не распускай сопли, сэр Харальд.

В первый день пребывания на родине меня навестил Рональд Уайт, все эти годы верой и правдой служивший Клану Эрлингов. Мой однокашник по Лондонской Школе из худощавого, подтянутого английского господина превратился в истинного викинга: крепкого, кряжистого, с красным обветренным лицом и солидной, едва не до пояса бородой.

– Ну, как, выкупили замок? – после обычных, обоюдных слов приветствия, с улыбкой поинтересовался я.

– Да ну его к черту, – легко, без тени сожаления, отмахнулся маг, – здраво подумавши, я не захотел.

– Надеюсь, тому виной не скупость Эйнара? – всерьез обеспокоился я. – Если так, то я удивлен, брат никогда не был жадным.

– Нет, нет, что вы, сэр Харальд! Господин Эйнар очень щедрый человек. И я уже давно заработал на два подобных замка, – поспешно заверил меня Уайт. – Причиной же изменения моих прежних планов оказалась женщина.

– Что поделаешь, все плохое и хорошее в мире происходит из-за женщин, – понимающе усмехнулся я. – Не было бы их, История походила бы на унылый пруд со стоячей водой. Они, так сказать, тягловая сила дальнейшего развития Цивилизации.

– Я не берусь судить в столь глобальных масштабах о роли женщин, – добродушно отшутился маг. – Могу сказать лишь за себя. Хельга – моя жена и мать моих троих детей, лучшее что есть в жизни Рональда Уайта. И именно она ни в какую не захотела ехать в Англию. «Что я там позабыла? – строго прищурившись, спросила она у меня. – В этом вашем королевстве, основанном на болотах, заполненных туманами и вредными испарениями? Нет, муженек милый и не мечтай об этом больше никогда, ибо дети там зачахнут без свежего морского воздуха, целебной воды Скандинавских ручьев и привычной пищи. Да и вообще, с какой кстати они должны отправляться на чужбину? Им что, негде жить? Или нам стал мал дом, подаренный Кланом? Так построй здесь такой, какой душа пожелает. Благо, золота у нас хватает». – Ну, я, выстроив дом в английском стиле, тем и ограничился, – разведя руками, заключил маг. – А куда ж деваться? Не менять же пустой замок предков на горячо любимую семью? Короче говоря, сэр Харальд, я прочно пустил корни на земле клана Эрлингов, сроднился с суровой, прекрасной природой Скандинавии, обзавелся родственниками, друзьями и о возвращении в Англию, где меня никто не ждет, не мыслю давно. Я счастлив. Полагаю этим сказано все.

– Я рад за вас господин Уайт. Вы сделали правильный выбор, – от всей души одобрил я. – В Урманленде жизнь конечно простая, зато без подлости и вероломства, свойственных традициям европейских стран.

– А у вас… есть дети, сэр Харальд? – немного поколебавшись, деликатно спросил он. – Вы уж простите за любопытство.

– Нет, – помрачнев, коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности. Да и зачем было знать этому милому англичанину, ставшему большим урманом, чем я сам, что Эшли, моя законная жена, вот уже который год не может забеременеть? Ее, любившую балы, наряды, украшения, это впрочем, кажется, не сильно заботило. По крайней мере, не так сильно, как меня, родившегося и выросшего в Скандинавии, где нормальная семья не мыслилась самое меньшее без двух, трех ребятишек.

С Рональдом Уайтом мы распрощались очень дружественно. И я… В глубине души, по-хорошему позавидовал ему.

По прошествии трех дней пребывания дома, я засобирался в дорогу.

– Только приехал и уже исчезаешь. Ну разве так можно? – даже слегка обиделся Эйнар. – Ладно, я бы понял тебя, заскучай ты по столичной, светской жизни в нашем медвежьем углу. А то ведь наоборот – лезешь еще в большую глухомань. Почему ты так поступаешь, Харальд?

– Эйнар! Любимый старший брат! Прости меня и не сердись, – я примирительно обнял его за плечи. Разве я виноват, что по своей натуре являюсь неисправимым бродягой? Скучно мне сидеть на одном месте. Такой уж я и есть, иным не стать. К тому же в кои-то веки у меня появилось свободное время. Так отчего не использовать его, реализуя давнюю мечту: исследование огромных, внутренних пространств Скандинавии?