Харама

— Вот уж нет. Я ничего ни от кого не хочу. Я только говорю, что в Торрехон не поеду. Каждый волен распоряжаться собой.

— О, большое спасибо за разъяснение.

— Ну и зловредный же ты парень.

— Значит, мы занимаемся тем, что ничего не делаем. Я предлагаю…

— Слушай, а где у нас вино? — перебил Фернандо. — Надо бы промочить горло.

— Сейчас мы это организуем.

— Ты что хотел сказать, Тито? — спросил Мигель.

— Нет, ничего.

И Тито снова растянулся на земле. Сантос, взяв бутылку, спросил:

— Кто хочет из горлышка?

— Давай мне.

Фернандо хлопнул в ладоши и жестом попросил бросить ему бутылку. Поймав, он прижал ее к груди и обхватил руками, словно вратарь, перехвативший мяч. Несколько капель попало на голую грудь.

— Каков голкипер, а?

— Не играй серьезными вещами.

Фернандо стал лить вино прямо в рот, солнце сверкало на стекле и на голой руке. Вино в горле забулькало.

— Эй! Завтра — понедельник! — напомнил Мигель.

Фернандо опустил бутылку и перевел дух:

— Феноменально! На.

— Выпьешь, Альберто? — спросил Мигель.

— Пей ты, раз бутылка у тебя в руках. Какая разница?

— Уж больно ты деликатен, дружище, — к чему это?

Луси молча сидела между Тито и Даниэлем; она сжалась в комочек — обхватила ноги руками, а подбородком уперлась в колени. И медленно покачивалась из стороны в сторону. Мигель выпил вина.

— Простите, пожалуйста, нет ли у вас спичек? — подошел к ним какой-то мужчина.

На нем была темно-синяя рубашка, в руке он держал сигарету.

— Найдутся.

Пока Мигель искал спички, мужчина разглядывал девушек, одну за другой.

— Какой нахальный дядька! — сказала Алисия, когда мужчина отошел. — Пялит глаза без всякого стеснения.

— А что он сделал?

— Да оглядел каждую из нас с головы до ног, наглец, ничуть не стесняясь.

— Вас не убыло, — сказал Фернандо.

— Но было противно, — возразила Мели.

— Да бросьте притворяться — вам нравится, и еще как нравится, когда на вас смотрят.

— Ты еще и издеваешься? Сказала бы я тебе… Прямо нас так и разносит… Надо же!..

— Ну-ну, не сердись, — пошутил я.

Мели в сердцах махнула рукой и стала смотреть на реку, вверх по течению, туда, где уже не было тени. На песчаной косе у моста появилось несколько мулов. Их пригнал на водопой невысокий человек в темной одежде, который стоял под ослепительным солнцем на берегу и смотрел, как скотина пьет. Мул, который напился первым, стал кататься по песку — видно, его одолевали слепни и мухи, он яростно терся спиной, дрыгая ногами в воздухе, — замазывал изъязвленные места грязью. Себастьян снова улегся. Теперь он и Паулина лежали в стороне, повернувшись спиной к остальным. Даниэль дернулся, когда Лусита прикоснулась к его руке мокрой бутылкой.

— Что такое?

— Ты испугался? А что ты подумал?

— Не знаю, подумал — змея, удав какой-нибудь…

Лусита засмеялась, показала ему бутылку:

— Ну, хочешь?

— Давай, что поделаешь. Как тебе весело!

Кармен сидела, прислонившись к стволу дерева, и Сантос положил голову ей на грудь. Она дышала ему на волосы, пальцами расчесывала пряди на висках:

— Тебе надо подстричься, милый.

Она подтянула прядь к его глазам, чтобы он увидел, какая она длинная.

— Я хочу прогуляться, — заявила Мели. — Ты пойдешь со мной, Фернандо?

— С большим удовольствием.

— Тогда пошли. Вы не хотите? — обернулась она к Алисии и Мигелю.

— Ты знаешь, очень жарко. Да и куда вы сейчас пойдете?

— Куда угодно. Тут я больше не могу. Сказать по правде, это ничегонеделание действует мне на нервы. А вы против?

— Ради бога, погуляй, если хочешь, — сказала Алисия. — Но возвращайтесь сюда же, ладно?

— Да, конечно, мы только прошвырнемся.

Фернандо и Мели поднялись.

— Пойдем как есть?

Амелия провела руками по телу, стряхивая пыль, и поправила купальник.

— Что ты говоришь? А-а, нет, я надену брюки и альпаргаты. А ты как хочешь. Али, передай, пожалуйста.

— Тогда и я оденусь. Солнце еще слишком горячее, чтобы разгуливать с голой спиной.

Лусита смотрела, как Мели надевает брюки поверх купальника. Послышался грохот — по мосту шел товарный поезд. Паулина глядела на вагоны цвета засохшей крови, которые ярко сверкали на солнце, один за другим скатываясь на высокую насыпь, пересекавшую равнину.

— Считаешь вагоны? — спросил Себастьян.

— Да нет. Смотрю вон туда, на гору.

Она указала вдаль: в знойном мареве виднелись белые и темные склоны горы Серро-дель-Висо возле Алькала-де-Энарес. Туда и бежал товарный поезд, миновав мост и исчезая в равнинном просторе. Еще доносились пыхтенье паровоза и перестук вагонов. Мели завязала альпаргаты. Алисия сказала ей:

— Постарайтесь вернуться до семи, чтобы наверх пойти всем вместе.

— Не беспокойся. Вы будете еще купаться?

— Нет, наверно. Как, Мигель?

— Трудное дело.

— Так лучше, потом ведь надо еще встретиться с остальными, и прочее. Ты блузку не надеваешь?

— Нет. Сойдет и верх купальника.

Из-за кустов ежевики появился Фернандо, уже одетый.

— Ну, я готов, — сказал он Мели, которая смотрелась в зеркальце.

— Готов? — переспросила она, поворачивая пудреницу, чтобы увидеть его отражение.

— Гляди-ка, чему ты научилась в кино!

— Чему?

— Разговаривать с человеком, глядя на него в зеркало. Должно быть, ты переняла это у Хеди Ламар[18].