Харбин

Через несколько минут он уже стоял в канцелярии начальника штаба.

– Командир вас не сможет принять, он уехал на рекогносцировку с артиллеристами и погранжандармерией, вот ваш пакет, прочитайте и идите в третью казарму, там находятся эти… кого вы должны опросить. Хотя… – начальник штаба говорил не поднимая головы, было видно, что он устал, скорее всего, после нескольких ночей без сна, – всё это вы успеете! Идите завтракайте, осмотритесь, время для опроса выберете сами и хорошенько отоспитесь, ночь у вас была весёлая! Вы свободны!

Кэндзи развернулся к двери.

– Стойте!

Кэндзи повернулся.

– Забыл спросить! Как себя чувствует полковник Асакуса? Как его нога? И присядьте на минуту, вон табурет!

Через полчаса Кэндзи вышел из штаба.

Он только что закончил рассказывать хотя и уставшему, но оказавшемуся общительным и даже весёлым начальнику штаба о его близком приятеле полковнике Асакусе, с которым они вместе начинали службу в 1-й гвардейской дивизии; о жизни в столичном, как считал начальник штаба, Харбине, куда в феврале 1932 года он вступил с передовыми отрядами наступавшей японской армии; вспоминал знакомые улицы и «заведения», которых Кэндзи не знал или мимо которых проходил, не замечая…

– Однако, – подытожил в конце беседы начальник штаба, – Харбин никуда от нас не уйдет. Асакуса-сан охарактеризовал вас очень достойно, но вы немного не успели… ваша задача себя почти исчерпала, вам поручается опросить людей, которые ходили на ту сторону, и сделать доклад, командиру полка и мне это очень поможет… короче говоря, скучать вам не дадим, скоро здесь начнётся! Советы уже подтянули с той стороны несколько своих стрелковых подразделений, так что, как говорили мои друзья французы, «на войне как на войне»…

Начальник штаба говорил, и по мере того, как он разворачивал картину, к горлу Кэндзи подкатывал набухавший комок радости. «Как на войне? На какой войне? Неужели?..»

– …Вечером, когда командир полка господин Танака вернётся с позиций, мы соберём совещание, тогда всё узнаете! Вас не оповестили раньше, я имею в виду полковника Асакусу, у вас была сложная и длинная дорога, могло всё случиться, поэтому он не стал вам ничего говорить. Не удивляйтесь! Мы уничтожаем партизан, странные они люди, мы их и расстреливаем, и вешаем, и сжигаем огнемётами, а они всё время откуда-то берутся, некоторые успевают уйти в СССР, а на их месте появляются новые… Эти корейцы как разлетевшаяся саранча! Здесь раздавишь, там появляются… так что вы вполне могли попасть в какую-нибудь неприятную историю…

Кэндзи шёл за Коскэ в третью казарму. От услышанного от начальника штаба он был, как будто бы в его ноги вставили пружины. Ему хотелось скакать вприпрыжку, хотелось затащить куда-нибудь за угол Коскэ и выпотрошить, вытрясти из него всё, что только тот слышал и видел, но он не мог этого сделать. Оставалось терпеть!

Третья казарма оказалась длинным новым, крытым черепицей одноэтажным зданием с узкими горизонтальными окнами под самой крышей, очень похожим на скотный сарай. Когда он вошёл внутрь, в узком проходе между двухэтажными кроватями стояла шеренга солдат, с которыми проводил беседу унтер-офицер карликового роста, но с длиннющей саблей на боку. Кэндзи даже подумал, что если саблю поставить рядом с унтер-офицером, то, скорее всего, они окажутся вровень.

Унтер-офицер увидел Коити, повернулся и пошёл к нему бодрым строевым шагом:

– Унтер-офицер Конои! Провожу…

– Хорошо, хорошо, господин унтер-офицер! – остановил его Коити. – Есть тут помещение, где можно было бы…

– Да, господин лейтенант… – в свою очередь перебил его унтер-офицер, – в самом конце казармы мы для вас выгородили что-то вроде комнаты, вы можете…

Кэндзи кивнул:

– Проводите меня и дайте список тех, кто ходил на ту сторону!

– Будет исполнено! – Унтер-офицер сделал шаг назад и встал в шеренгу, давая Коити возможность пройти.

Проходя мимо солдат, Кэндзи обратил внимание, что некоторые из них были одеты в форму без знаков различия либо в обычную гражданскую одежду. Кэндзи кивком поздоровался с ними и зашёл в отгороженное помещение, комнату размером три на три метра с письменным столом, двумя стульями, железной, заправленной солдатским одеялом кроватью и узким длинным окном под самым потолком. Он отстегнул меч, положил его поперёк на стол и, когда сел, понял, что всё сделал так, как делал его начальник полковник Асакуса.

«Ну что ж! Есть с кого брать пример!»

Пока унтер-офицер составлял список, Кэндзи прочитал письмо. Это было одно из писем, которые переодетые солдаты передавали советскому пограничному начальнику.

В письме было написано: