Харбинские мотыльки

— Иван Каблуков, он — вообще-то — так, никто, ассоциированный член ВФП, художник-корреспондент харбинской газеты «Наш путь», — voila газеты! Достал листки, поставил календарик с богатырем на полку, все превратил в театр, сказал, что я шел к ним за кокаином, хотел немного попросить в долг, а тут Иван, и у него дело — спасение России! Как не поучаствовать? — Только вы и можете в данный момент помочь. Только на вас, старых бойцов, надежда!

— Что за дело? — грозно надвигался на меня Тополев. — Что значит спасать Россию? Какое мне дело до спасения России? Какой мне прок с этого оборванца? Вы в своем уме? Что мне с ним теперь делать? Или вы сами справитесь?

— С чем? С чем справлюсь? — Я похолодел. — Вы погодите с плеча рубить, господин Тополев. Он — соратник Терниковского, спросите его, как с ним справляться. Да и что значит прок? Сейчас, может, и нет прока, но брат его, Алексей Каблуков, в Англии большим делом занимается, всем руководит оттуда… с министрами и князьями за ручку здоровается, состоит в тайной ячейке, организатор подпольной сети, секретарь Христианской Академии и глава тайного общества! Вы хотели связей, господин Тополев, вы сами искали связей в Берлине, Париже… вот вам и козыри в руки! Свяжитесь с Алексеем Каблуковым и посмотрите сами, стоит ли с ними дело иметь. Еще благодарить меня будете, что привел к вам этого оборванца.

— Англия, говорите? — призадумался Тополев. — Хм, хм, хм… Интересно… Тайное общество или кружок какой?

— Если б кружок, я б не приводил его к вам.

— Откуда вам известно все это?

— Я с Алексеем Каблуковым лично знаком, мы переписывались, да и приглашали меня, но мне всего этого не надо. Кстати, Ивану про вас я ничего такого не говорил. Ему, может быть, Терниковский про партизанский отряд рассказал. Иван там часто на конспиративной квартире бывает. И вообще, посмотрите на него — какой из него агент? Как он может быть опасен? С одним глазом!

— Что ж… — Тополев поправил на мне пиджак, галстук, застегнул даже пуговичку. — Посмотрим, посмотрим… Вот ваш кокаин. Будет прок с этого одноглазого, все долги прощу. А если сдаст, из-под земли достану, оба глаза выколю.

Он ядовито улыбнулся, но мне было не страшно, я уже мял пальцами бумажку и слышал, как там хрустит «снежок».

— Нюхайте, маэстро, и идемте, поговорим с гостем.

Я вобрал две тоненькие ниточки порошку, и тут все стало комедией окончательно!

Иван не терял времени даром, он уже агитировал Солодова, тот напряженно слушал, впитывал каждое слово, из приоткрытого рта струился дымок; Тополев буквально влил в Ивана бутылку шампанского. Его ощупали, похлопали со всех сторон, расспросили, как глаз потерял, рассказали с десяток своих кровавых историй, заметили, что он хиловат для контрабандного дела, да и с одним глазом…

— Потому к вам обращаюсь за помощью, — сказал Иван. — Так как всего лишь являюсь руководителем очага ВФП в Юрьеве. Мой брат — основатель Братства Святого Антония и секретарь Академии Христианских Социологов в Англии, апостол учения барона фон Штейна и член Всероссийской Фашистской Партии, постоянный корреспондент газеты «Наш путь», вот его статья, и вот тут тоже он, а это мои иллюстрации… Он активно способствует делу освобождения России от большевистской заразы. Мы получаем через него из Харбина литературу, которую следует доставить в Россию… и т. д.

Глаза Тополева заблестели. Он кивал Ивану так, словно все давным-давно знал о его брате. Иван опьянел и болтал черт знает что, плел сказку про каких-то добровольцев в Финляндии, сказал, что и там работа идет, печатают, распространяют через своих.

— Борьба не окончена, господа офицеры! Роспуск армии Юденича и поражение Врангеля — это еще не конец! Теперь борьба приняла иной, политически-стратегический окрас и ведется она не только в эмиграции, но, поверьте мне, и на территории бывшей России! Кто кого! Возьмем большевистскую сволочь измором, идеологией, агитацией. Не верю я в то, что само по себе изнутри народное волнение взорвется и свергнет комиссаров. Необходима идеологически-обра-зовательная систематическая конструктивная пропаганда! Спасем Россию!

Пять минут тарахтел, если не больше, болезненно притоптывая ногой в конце, точно восклицательный знак пробивал. Ему дали выговориться. Дальше дело приняло необычный оборот, его заверили, что над этим подумают, наполнили бокалы:

— За общее дело! — воскликнул Тополев.

— За освобождение России от большевистской заразы! — воскликнул Иван.

— За царя-батюшку! — крикнул Солодов.