Харбинские мотыльки

Он не сказал больше ни слова. Дошли до «Гран-Марины», слушая лозунги Каблукова. Ребров остыл. Немного колыхалось что-то в ногах, как в детстве после потасовки, но это не беспокоило. Пить хотелось. В горле было сухо.

лето, 1932, Ревель

Сергей приезжал: на себя не похож, — казалось, что разговариваю с сильно на него похожим человеком.

Приснился странный сон: лиловая мгла наполняла улицы, в ней тонули деревья и люди, шли солдаты в противогазах, голоса предупреждали: лиловый газ! Эх, если б умел писать так, чтоб ощущалась вязкость сна и тягучесть движений, гулкое течение мысли!