Харбинский экспресс

Подбежали и видят: три армянина уже вскочили на подножку и колют князя кинжалами. Тут же был выездной казак — он успел соскочить с козел, выхватил револьвер, но с ним что-то случилось. В этот момент кучер хлестнул лошадей, те круто взяли с места; трое убийц соскочили наземь и принялись палить вслед уносящейся прочь коляске. Выездной (который к этому времени заскочил обратно) получил пулю и скатился в пыль.

Вот тут и подоспели Сопов с напарником. Видя прибывшее подкрепление, армяне пустились бежать. Филеры — следом. Началась совершенно безумная перестрелка. Сопов понимал: убийцы уверены, будто их окружают крупные силы. Если б они знали, что преследователей всего двое, — непременно бы развернулись и приняли бой.

Кончилось тем, что террористов загнали в ущелье. Там они засели и стали отстреливаться с большим ожесточением. А у Сопова — всего шесть патронов. У напарника же осталась лишь шашка, которую он подобрал у выездного.

Выжидать не было возможности — смертники могли уйти по вечернему времени. Дело решилось случайно: наверху Сопов заметил команду конных полицейских. К этому времени у него оставался только один патрон, который он и разрядил в воздух. Замысел удался — стражники повернули на помощь. Положение «джафандеев» стало безнадежным. Однако они не сдались, и все трое были застрелены здесь, под скалой.

Все это имело два следствия. Первое: Сопов получил награду от князя — золотой портсигар с монограммой. А во-вторых, чуть позднее Клавдий Симеонович узнал, что за его голову организация назначила награду — и куда более дорогую, чем упомянутый портсигар. После чего специально приобрел себе небольшой пятизарядный «бульдог», с которым взял за правило не расставаться ни при каких обстоятельствах. Носил его сзади, в специальной кобуре из толстой надежной замши.

Когда три года спустя начальство предложило ему заняться устроительством школы филеров, он охотно и сразу же согласился. Хотя к тому моменту уже определенно знал, что дело, которым он занимался всю жизнь, проиграно.

И проблема была вовсе не в террористах…

Впрочем, об этом Клавдий Симеонович старался не думать. Потому что слишком страшная будущность вырисовывалась. Его, титулярного советника Сопова, личная — и всей великой Российской империи.

Однако думай не думай, а от судьбы, как известно, не убежишь.

В конце декабря девятьсот шестнадцатого года титулярный советник Сопов подал прошение об отставке. Причин тому имелось несколько. Но главных было две. Во-первых, за последний год Клавдий Симеонович частенько ощущал некую телесную слабость.

Поэтому, усмотрев у себя внутреннее расстройство, Клавдий Симеонович исхитрился, выкроил время и отправился к доктору. Профессор Чудовский его осмотрел и сказал:

— Служба ваша ужасная. Кушать в урочное время вы возможности не имеете, но это еще полбеды. Насколько я понимаю, вам постоянно приходится сдерживать потребность в естественных отправлениях, а это уж подлинный яд для здоровья! И знайте, что яд сей действует исподволь, внешне совсем незаметно. Поэтому лучше всего вам будет выйти в отставку.

Вот такая рекомендация.

Другая причина была, так сказать, внешней. В силу рода занятий Клавдий Симеонович знал о революционерах куда больше обывателя, но до поры они его не слишком страшили. Он был осведомлен, что в подавляющем своем большинстве российские якобинцы насквозь продажны (во всяком случае, их вожаки), а потому основа борьбы с ними лежала в финансовой плоскости. Главное — сойтись в цене. (Эту мысль революционеры прекраснейшим образом подтвердили в марте семнадцатого, первым делом спалив архивы охранных отделений. Однако не будем вперед забегать.)

Тем же годом, в день перенесения мощей св. Николая Чудотворца, Клавдию Симеоновичу довелось быть на празднике столичной полиции. Сперва Сопов идти не хотел, сказавшись больным. Не любил шумных сборищ. Но после передумал, и был тому свой резон.

После молебствия в конногвардейском манеже прошел парад полицейским чинам и служителям пожарных команд. А уж затем, в узком кругу, когда отзвучали тосты за драгоценное здравие государя, государынь императриц и наследника цесаревича, состоялся приватный разговор. Среди почетных гостей был великий князь Александр, известный суждениями резкими, но точными и большей частью парадоксальными. Ради него и пошел Клавдий Симеонович, узнав, что стараниями директора департамента будет включен в упомянутый «узкий круг». Хотел, так сказать, насладиться общением с человеком, блестящим во всех отношениях.

Упования Сопова великий князь более чем оправдал.

Поначалу беседа носила салонный характер. Далее разговор неизбежно сошел на военные темы — тут уж многим досталось ввиду решительных неудач на германском фронте. А затем как-то незаметно переметнулись к нынешним тенденциям в обществе. И тогда-то из уст великого князя Клавдий Симеонович услышал то, что начисто лишило его покоя на долгие месяцы.