Харчо для полара (СИ)

Вечером прозвенел тревожный звоночек. Горничная укоризненно сказала: «Что толку скрутки Хлебодарной жечь, если муженек на диване спит?». Дана поняла, что нехитрая маскировка — взять вторую простыню с кровати, застелить на диван и потом вернуть на место — не сработала. Запах выдал — вторая комната пропахла поларом, на кровати спала только она. Тёма, услышавший замечание, громко рассказал, как ему среди ночи стало плохо — вероятно из-за плова с кинзой — и пришлось перебираться на диван, чтобы не беспокоить Даночку.

— Осторожничаю теперь с едой. У вас тут всё такое пряное, непривычно.

— Будем пока для тебя отдельно заказывать, — пообещала Дана, погладив напарника по светлым волосам. — Надеюсь, что ты привыкнешь. Иначе наш план с переездом провалится. А мне теперь нестерпимо хочется купить ферму.

Брошенная наживка сработала — персонал гостиницы начал обсуждать цены на недвижимость и сельскохозяйственные угодья, на фиалковую вербену и элитную медовуху, а потом на цены островного мёда. Подозрительный момент удалось объяснить, но это работало только один раз, поэтому к ночи Дана и Темиртас начали устраиваться на ночевку на одной кровати. Мебель в свадебном номере была крепкой, и, самое главное — большой. Дана заняла свою половину, Темиртас сиротливо устроился с краешку, стараясь не зацепить ее неловким движением.

Дана выключила настольную лампу, закрыла глаза, и понадеялась, что Темиртас не храпит — это было единственное, что ее нервировало. Сейчас она слышала ровное дыхание, и это успокаивало. Медведица довольно заворчала — ей понравилось, что альфа спит рядом.

«Сильный, — одобрила она. — Можешь спать спокойно. Он защитит».

«Кто тут нападет? — удивилась Дана. — Это гостиница. Здесь безопасно».

Однако, проваливаясь в сон, она убедилась в правоте зверя: Тёма в соседней комнате и Тёма под боком ощущался по-разному. Сейчас её укрывало одеяло силы — альфа стоял на страже их общего спокойствия. А перед глазами плыли свечи — вспомнился магазин, в котором она прикасалась к восковым столбикам, толстым и тонким, оплетенным и сияющим яркими боками. Свечную лавку держали медведи-пещерники — за прилавком сидел очень пожилой медведь-альфа, из задних комнат, служащих мастерской, ненадолго выглянула его дочь, немолодая бурая медведица.

В помещении было холодно — в жару воск мог потечь, теряя форму — свечей каждого вида было немного, они стояли на витринах-стеллажах, придавливая надписи «клевер на удачу», «медовые на достаток», «женьшень для альфы». Дана, взглянув на ценники, спросила, не заговоренные ли свечи, и получила ответ «нет». Заговоренные, мол, стоят гораздо дороже. Это плата за чистейший отфильтрованный воск, природные красители, натуральные компоненты и оплетки по старинным рецептам.

«Поделка, подделка или самоделка — какая разница? Не с пустыми руками к чаше явились».

Яркое сновидение пришло под утро. Возможно, это было послание Хлебодарной. А, может быть, сыграло роль то, что Темиртас перекатился на ее половину кровати и положил руку ей на бедро. Во сне Дана сидела на просторной кухне, ела горячую «калитку» с рыбой и слушала рассказ старой белой медведицы.

— Муж мой тоже был огромный. Тёмочка в него размером пошел. Ни в одну берлогу не помещался, если под него выкопать или во льду вырубить — одной замерзнуть можно, дыханием не согреешь. И тоже раз в неделю лез проверять, как мне и медвежатам спится, будил, застревал, жаловался, что я его бросила. Постоянно его гоняла, а что толку? Разбудит — уже поневоле встанешь размяться.

Дана улыбалась, слушая рассказ — во сне она помнила, что Темиртас пытался пробраться к ней в берлогу, чтобы согреть ее и еще не родившегося медвежонка. Застрял, еле выбрался наружу и во второй раз явился на ногах — с горящим светильником, который пристроил в углу берлоги. Дым и свет мешали спокойно спать, и это заставило ее превратиться и пойти в дом — к Тёминой бабушке и горячей выпечке.

Проснувшись, Дана долго лежала, не шевелясь. Не сбрасывала руку напарника, прислушивалась к себе. Она никогда не мечтала о спячке в ледовой берлоге, не планировала переезжать в край вечной мерзлоты, предпочитая тайгу с завораживающими запахами, обилием ягод и мелкой дичи.

«Я не смогу там жить», — сказала она медведице.

«Это не навсегда, — ответила та. — У вас будет свой дом. Родишь, бабушка с правнуком понянчится, потом уедете».

В мыслях медведицы не было даже тени сомнения — она видела путь, делилась уверенностью, что огромный полар им подходит. Пусть медведь застревает во входе в берлогу, а двуногий выпрашивает у Даны кусочек горячей «калитки». В случае опасности оба будут защищать их до последней капли крови — Дану, медведицу и медвежат.

Она осторожно убрала руку Темиртаса со своего бедра — тот недовольно всхрапнул и перекатился на свою половину кровати. В душ удалось пройти неслышно. Струи теплой воды смыли недовольство — Дана напомнила себе, что ее никто не заставляет прямо сейчас переезжать во льды. Может быть, сон ложный, а медведица ошибается — заинтересовалась сильным поларом и нафантазировала лишнего.