Харизма

— На двадцать суток осталось питательного бульона, — говорит Миняжев вдруг над ухом. — Не на месяц, как думал!

— Ага! — говорю. — Конечно! Питательный бульон! А что ж мы его с Украины возим, неужели у нас в России нельзя сварить хорошего, наваристого свиного бульончика? А?

Остальные, видимо, не слышат на нашем канале. Но зато Миняжев поворачивается ко мне, и лицо у него совсем удивленное. Будто не знает, как реагировать — то ли засмеяться генеральской шутке, то ли генерал из ума выжил, очевидные вещи вдруг перестал понимать. И тут я нахожу верную стратегию.

— Не скрою, — говорю серьезным тоном, — буду краток. К нам вскоре приедет очень, — делаю многозначительную паузу, — очень важный человек. Ему надо показать все наше хозяйство. — Меня вдруг озаряет, и я обвожу рукой зал. — Не только это, вообще все наше хозяйство. Ему надо объяснить все как есть, ничего не скрывая, потому что от него целиком и полностью зависит наше финансирование на будущий год! — Во загнул, да? — Он будет задавать глупые вопросы, потому что в этом ничего не понимает. Будет спрашивать, что мы делаем сейчас и для чего. И — внимание! — он будет спрашивать о том, что делали здесь раньше. И мы должны быть готовы ответить на все вопросы. Ясно?

— Так точно! Сам — приедет?

— Именно. Поэтому сейчас мы проводим репетицию. Я задаю вопрос — получаю четкий научный ответ. Ясно?

— С ним разговаривать буду я? — пугается Миняжев.

— Не исключено, — говорю веско.

— Но я же не в курсе научных… э-э-э… я по организационной, так сказать…

Я понимаю, что немножко промахнулся, но ничего уже не поделаешь. Все равно он знает тут все. Раз он знает, что бациллы сохнут без бульона…

— А нам и не надо углубляться в термины. В том все и дело, чтобы объяснить четко, популярно, простым языком. Начинаем. — Я тычу пальцем в экран. — Это у вас что?

Миняжев делает машинальное движение — поправляет галстук у горла. Но поскольку пиджака и галстука нет, получается смешно, руки повисают у скафандра, и он их смущенно опускает. Хорошее, видать, у мужика воображение — представил себя и впрямь беседующим с важной шишкой. Президента он имеет в виду или кого-нибудь поменьше?

— Мы находимся в подземном лабораторном зале номер три, — бойко начинает Миняжев. — Здесь налажено производство штамма Р-15, Р-18 и КТС.

— Что это?

— Штаммы класса Р — острая вирусная инфекция, рассчитанная на вывод из строя живой силы противника. Вирус поражает клетки печени, заставляя их вырабатывать галлюциноген ЛСД, который затем попадает в мозг и вызывает сильное расстройство психики.

— Это и есть те самые вирусы? — Я киваю на монитор с разноцветными картинками.

— Никак нет. Это культура клеток-доноров, с помощью которых мы получаем вирусы.

— Как давно это делается?

— Разработка начата пятнадцати лет назад, штамм выведен пять лет назад, запущен в серийное производство. Может быть, здесь следует рассказать также, что…

— Не сбиваем эксперимент, Миняжев! Меня здесь нет! Вопросы задает Сам. Вопрос — в чем различие этих двух, ну, по номерам которые?

— В избирательности. Штамм Р-15 действует на все мужское население и блокируется специальным антидотом.

— Что это значит? И почему только на мужчин?

— Катализатором является тестостерон, поэтому действует на всех мужчин. Но к нему есть противоядие, которое в военное время должен принимать личный состав. А штамм Р-18 — последняя разработка, он избирательный — полностью блокируется ацетальдегидом, но резко активизируется д-глутаматом.

— А это что значит?

— Адаптирован для войск Российской Федерации. На случай войны с потенциальным западным агрессором.

— Это как?

— Ацетальдегид — продукт расщепления алкоголя, он появляется в крови человека, пьющего в неумеренных количествах. И он, кстати, является причиной похмелья. А д-глутамат, усилитель вкуса, содержится во всех гамбургерах и фастфудах.

— То есть…

— Штамм Р-18 избирательно выводит из строя личный состав армии противника, но никак не действует на наших ребят и наше мирное население. Ну, по стране, имеется в виду. Мы не берем в расчет крупные города, полные трезвенников и точек быстрого питания…

— Н-да… — удивляюсь я искренне и обвожу взглядом цех. — И куда девается все это?

— Очищенная культура закатывается в баллоны и отправляется на склады. Производительность цеха — триста килограмм в месяц. Такое количество выводит из строя трехмиллионную армию.

— Отлично, — говорю Миняжеву. — Что в остальных цехах?

— Второй цех сорок лет как захоронен — после аварии.

— А что случилось?

— Опыты с отравляющими веществами, произошел неконтролируемый выброс бутулотоксина. Самый сильный яд на земле

— Выброс… наружу?

— Нет, внутри цеха. Полной информацией не обладаю.

— Жертвы были?

— Двадцать три человека. Сработала система защиты, все вентиляционные ходы были заблокированы, цех аварийно запечатан. Большинство на момент взрыва были живы… Они остались там.

— Почему не открыть? Убрать? Подмести? Обеззаразить?

— Двести грамм достаточно, чтобы уничтожить все живое на Земле. А там получалось рассеяно по цеху пятнадцать килограмм… Все подходы и выходы были залиты бетоном.