Харизма

И больше разглядеть ничего не получается — уносит меня уже далеко потоками воздуха. Снова ложусь на крыло, взмахиваю пару раз, набираю высоту, выше, выше. Издалека опять очередь, и не одна — в несколько стволов бьют. Но меня уже отнесло далеко от здания, от бараков, и я стараюсь, машу крыльями, тяну к лесу. А затем еще раз складываю их над головой — и пикирую. И вовремя — прямо над моей головой свистят очереди, а кто-то даже одиночными палит. А я падаю почти камнем, подо мной деревья мелькают, и над самыми верхушками снова распахиваю крылья и на бреющем полете ухожу над лесом вдаль. Вырвался!

Я еще немного лечу над лесом, все дальше и дальше от злополучной военной базы. А потом набираю высоту — выше, выше, — вхожу в ритм и спокойно, размеренно взмахиваю крыльями. Без спешки, без судорог, как в тренажерном зале. Чем выше я поднимаюсь — тем холоднее становится, и в какой-то момент я не выдерживаю и обрастаю густой шерстью — даже лицо. Лететь так становится тяжелее, аэродинамика не та, я ж понимаю. Но зато приятнее.

До облаков я, конечно, не добрался. Хотя собирался поначалу. Но очень тяжело, в ушах звенит, дыхания не хватает. Но все равно высоту набрал приличную. Лечу, вниз смотрю — внизу интересно, мелко. Лес, поля квадратами, поселки дачные — далеко внизу. И я так думаю, если люди меня в небе видят, то тоже разглядеть толком не могут, кто это летит — большая птица или вот такой оборотень.

Внизу железная дорога ниточкой. Беру ее как ориентир, прикидываю, в какую сторону, — и стараюсь над ней лететь, к Москве. Система простая; глубокий вдох, на выдохе три мощных взмаха крыльями, набираешь высоту, потом снова вдох — и летишь, замерев. Крылья держать! Не сгибать! Вдох-выдох, вдох-выдох. Затем снова — три взмаха и планируешь. Так и не утомительно получается, и отдыхаешь.

Я думал, ну полчаса, ну час — и дома буду. Но летел часов пять, наверно. Устал дико, похудел за это время чуть ли не вдвое. До Москвы часа три, и там еще кружил в вышине бог знает сколько — уже стемнело полностью, фонари горят, а где какой район — не разберешь. Наконец вернулся к центру, сделал вокруг Кремля несколько кругов, особо не приближаясь — там тоже люди нервные в охране, откроют пальбу. Наконец понял я что к чему, где какое направление, добрался до своего района, нашел свой дом, покружился немного. Смотрю — окно мамино горит, там телевизор мелькает. А мое темное, и форточка открыта, только маленькая она. Ну, я к форточке подлетаю, хотел быстро прикинуться шлангом и туда просочиться. То есть подлетаю, хватаюсь за раму, превращаюсь — и внутрь.

Но не учел, что хвататься за раму надо будет руками, а руки у меня в крыльях. А руки крохотные, что под брюхом висят всю дорогу, — так это ноги бывшие, хвататься ими неудобно. В общем, я как долбанусь со всей дури в раму! Стекла посыпались, шуму! Но я все равно успел ухватиться и в комнату влез. И в свой облик пришел. Быстро к кровати кинулся, одеяло схватил и завернулся. И тут мама вбегает, хлопает рукой по стене, ищет веревку-дергалку, чтобы свет зажечь. Зажигает — и столбенеет.

— Кхм… — говорю. — Какая-то сволочь окно разбила. То есть ветер сильный, наверно.

— Леша?!! — вскрикивает мама.

— Угу, — говорю. — Пришел уставший, лег спать, а тут — вон какой ветер.

— Давно ты дома? — изумляется мама.

— Да не очень… — говорю и сразу перевожу тему: — Что с окном-то теперь делать?

— Я заходила полчаса назад, — говорит мама. — Тебя не, было. Да и дверь на цепочке…

— Ну, что уж теперь,… — неопределенно отмахиваюсь я. — Давай я посплю, до утра не будем ничего убирать, а утром я подмету и стекольщика вызову. А то очень спать хочется, лады?

— Ну ладно, спи, хорошо хоть вернулся, я тут так волновалась! Тебя столько дней нет! Никаких вестей! Люди звонят незнакомые, тебя спрашивают…

— А кто спрашивал?

— Клим какой-то… Девушка какая-то…

— Ладно, — говорю, — давай до завтра отложим.

— Спокойной ночи, Лешенька! — говорит мама, выключает свет и тихо выходит.

Классная у меня мама все-таки!

Часть 6 ВИРУС (из дневника Лексы)

Лежу я, значит, в темноте, но мне не спится. Я и вообще последнее время стал редко спать, а тут мысли мучают. Если ты думаешь, что меня мучает по-прежнему мысль о том, что это такое со мной происходит, — то вот и ошибаешься. Все, перегорело, переволновался. Какая, к ежам, разница? Ну происходит и происходит. Последнее время только и делаю, что бегаю по учреждениям и влипаю в сомнительные приключения. А мне это надо? А что мне надо вообще?

И сам себе отвечаю — работать. По-настоящему работать, в менеджменте, затем в политике. А не в цирке, в ежиков превращаться. Работать, работать, расти. Становиться выше, значимее, добиваться руководящих постов. А иначе так жизнь и пройдет впустую.

И сам себя спрашиваю — а на кой байт мне эти посты руководящие? И почему мне нельзя тихо себе и скромно работать программером? Получать зарплату, играть в игрушки, трындеть в инете, гулять с девчонками? Почему надо дни и ночи пахать, строить из себя большого начальника — с какой целью-то? Мне это надо?