Харка - сын вождя

Медведь на задних лапах казался исполином рядом с Харкой. И над мальчиком уже взметнулась огромная лапа разъяренного зверя, когда Харка догадался воспользоваться палицей. Он успел нанести удар по занесенной над ним лапе. Зверь взвыл. Этим воспользовался Матотаупа. Огромными прыжками он подобрался к медведю сзади и обхватил его руками за шею.

Зверь, вся злость которого была устремлена на Харку, не ожидал нападения с тыла и некоторое время просто беспомощно болтал лапами в воздухе.

С нечеловеческой силой сжимал Матотаупа шею медведя в борьбе за свою жизнь и за жизнь сына. Ноги вождя словно вросли в землю, мышцы напряглись, по лицу катился пот. Хищник не мог до него добраться, он раскрыл свою пасть, показывая страшные зубы, он, тяжело дыша и хрипя, пытался сбросить врага.

— Отец! — закричал Харка и еще раз взмахнул палицей — этот удар пришелся по задней лапе медведя.

Силы у гризли, казалось, не убавлялось, хотя он хрипел все сильнее и сильнее. Но и Матотаупа тоже тяжело дышал.

Харка заметил в кустах отцовский нож, подскочил к нему, схватил, обернулся. И тут он увидел, что медведь повалился на землю. Но и вождю изменили силы, и, падая, медведь подмял его под себя.

Харке удалось сунуть в руку отца нож.

Тело хищника сотрясала судорога. Вождь вывернулся из-под его лап и всадил нож в сердце зверя. Голова животного запрокинулась. Медведь перевалился набок и больше не шевелился. Огромный гризли был мертв. Победный крик дакотов огласил прерии.

Немного отдышавшись, охотники принялись разглядывать зверя. Это был необыкновенно большой гризли. Теперь, когда он лежал на траве, Харка осматривал его пасть, огромное туловище, лапы, которые всего несколько мгновений назад нависали над ним смертельной опасностью.

— Ты победил его, отец, — сказал Харка, полный глубокого удивления. — Медведь задушен. Такого еще никогда не случалось!

— Мы победили его вместе, Харка.

Мальчик все еще ходил вокруг медведя. Он много слышал о гризли, но в первый раз видел такого огромного зверя. И отец уложил его! О, как будут рады все в лагере! Оперенная Стрела отомщен!

— Эта шкура принадлежит нашей типи, — сказал Матотаупа.

— А из когтей, отец, ты сделаешь себе ожерелье. Оно будет лучше ожерелья Длинного Копья из золота и драгоценных камней.

— Да, ожерелье… И мы будем лакомиться медвежьим мясом. Мы будем есть медвежьи окорока. Мы доставим удовольствие нашим гостям.

Харка начал смеяться. Напряжение его прошло.

— Да, медвежий окорок, отец. Это всем понравится. Шкуру мы будем сейчас снимать?

Матотаупа посмотрел на солнце.

— Да, как раз время. Мы снимем шкуру и возьмем ее и лапы с собой. А за мясом потом придут женщины.

Оба принялись за работу. Харка ловко помогал отцу. Ему в первый раз приходилось снимать шкуру с гризли.

— Отец! Что скажут Татанка-Йотанка и Хавандшита? Дух медведя не одолел нас.

— Да, он нас не одолел, и мы будем танцевать, чтобы умилостивить его.

— К нам прибыл еще один белый человек. Четан сказал, что он хорошо стреляет.

— Это мы увидим, Харка.

— Теперь Желтая Борода может рисовать портрет?

— Да, он может. Хау.

Шкура была снята. Матотаупа положил ее на вздрогнувшего коня, и они понеслись к дому, точно летя по прерии, над которой сияло золотое солнце.

Мацавакен

Харка ехал позади отца и не мог оторвать взгляда от шкуры гризли, переброшенной через круп коня вождя. Как хорошо, что Матотаупа привезет шкуру гризли именно тогда, когда в палатке рода Медведицы Татанка-Йотанка — известнейший вождь и жрец племени!

Мальчика радовали и травы, колышущиеся на ветру, и голубое небо, по которому быстро неслись белые облака. Ему даже казалось, что он слышит тихое журчание Лошадиного ручья, и его острые глаза различали впереди темные пятнышки кустарника, в котором спрятались типи.

И… Что это? Какое-то движение! Харка стал всматриваться. Матотаупа тоже повернул голову и, подобрав поводья, остановил мустанга.

— Харка, что ты там видишь? — спросил он.

— Четырех животных, отец… четырех коней. Мне кажется, что я даже различаю двух всадников.

Матотаупа молчал и смотрел.

— Они едут шагом, — сказал он наконец.

— Да, совсем медленно. На восток.

— Догоним их! Я должен знать, кто они.

Матотаупа и Харка подняли лошадей в галоп. Индейцы не пользуются седлом и стременами и поэтому никогда не ездят рысью. Они ездят или шагом, или галопом.

Вождь и его сын стали быстро нагонять неторопливых всадников, удаляясь все дальше и дальше от лагеря. Скоро Харка разглядел, что это Далеко Летающая Птица и Длинное Копье. Две лошади были навьючены их вещами. Матотаупа и Харка на галопе вплотную подъехали к ним, как это обычно делали индейцы, и только тогда круто остановили коней.

— Хо! Матотаупа! — радостно вскрикнул художник.

— Что мы видим! — воскликнул Длинное Копье. — У тебя шкура гризли! Да, Матотаупа — великий охотник. Уложил такого великолепного медведя!