Харка — сын вождя (Художник И. Кусков)

Харка возвратился в фургон. Матотаупа был здесь. Мальчик сбросил костюм наездника, распустил косы так, что волосы снова упали на плечи, и, забравшись в подвесную койку, свернулся в клубок, как еж, ощетинившийся своими иглами. Уже много недель номер с ослами вызывал у него раздражение. Это зрелище уже не представлялось ему таким веселым, как тогда, когда он только придумал номер и, смеясь, рассказывал о нем Старому Бобу. Нет, это не смешное, это жалкое зрелище, и еще этот нелепый костюм. Кроме того, езда в седле со стременами требовала от мальчика больших усилий и внимания. Ему пришлось заново учиться: учиться по-другому распределять свой вес на коне, привыкать к иному поведению животного. И когда в этом шумном и скверно пахнущем городе белые люди аплодировали «сыновьям лорда», ему хотелось сбросить свой цилиндр и показать им, что он сын вождя и принадлежит прерии.

Сегодня все должно каким-то образом разрешиться, как — Харка еще не знал, отец до сих пор ничего ему не объяснил. Он только сказал ему, что это будет в конце представления. И вот Матотаупа обратился к сыну:

— Будь готов, Харка — Твердый как камень. А сейчас — иди к Рональду, ты ему нужен.

Харка натянул легины и мокасины и направился к фургону укротителя. Здесь все было так же, как днем. Рональд пытался одной рукой зажечь лампу, вторая, видимо, болела после удара тигра. Фрэнк Эллис стоял, опершись на стенку, и по лицу его катился пот.

— Гарри, — сказал Рональд, — через двадцать минут начнется мой номер. Сегодня я буду работать совершенно по-новому, я буду импровизировать. Сегодня я тщательно все обдумал, у меня было для этого время, и мне никто не мешал. Я рассказал все господину Эллису. Кажется, он согласен. Пройди, пожалуйста, в этот проход, встань в ногах моей откидной койки и задерни занавеску, чтобы тигрица не могла видеть господина Эллиса. Как только ты сделаешь это, господин Эллис должен моментально исчезнуть за дверью и пока не появляться нигде, где бы его могла увидеть тигрица, иначе я ни за что не ручаюсь. Животное стало очень непослушным, и это результат неровного с ним обращения, к которому я вынужден был прибегать в последние годы. Я уже все это объяснил господину Эллису. Оказывается, и этот человек может быть понятливым, когда на него смотрит тигрица. Ну ладно, это я так… Как только Фрэнк Эллис достигнет безопасного места и когда раздастся первый звонок, побеспокойся, пожалуйста, чтобы все вокруг исчезли — и конюхи и рабочие. Я сам сведу тигрицу в клетку.

— Хорошо.

Харка спокойно прошел к Рональду и задернул занавеску так, как сделал бы это в типи, закрывая в нее вход. Тигрица посмотрела на юношу, но даже не пошевельнулась.

* * *

В это же самое время Сэмюэл Смит с Кэт и Дугласом был на пути в зверинец. Как только они скрылись с глаз тетушки Бетти, дети оживленно заговорили. Они направились сначала к помещению, где стояли привязанные на цепи слоны, где были верблюды, ослы и лошади. Смит больше всего интересовался лошадьми, и конюх, тот самый, который покатывался со смеху по поводу происшествия с Фрэнком Эллисом, с каким-то особенным удовольствием отвечал на вопросы хорошо одетого господина с детьми. Конечно, он не сомневался, что получит чаевые. Смит неплохо вознаградил его и попытался побольше разузнать у него о труппе индейцев, но юнец не много мог о них рассказать и только уверял, что заключительный номер программы сегодня будет необыкновенно интересный. Кэт поинтересовалась, где же сейчас «дети лорда».

— К сожалению, моя маленькая мисс, я ничего не могу сказать, — ответил конюх. — Дирекция во время представления не разрешает разговаривать с артистами.

— О, я вижу, тут строгие порядки, — заметил Смит.

— Да, господин, вы не ошиблись, так уж это заведено господином Эллисом, режиссером. Его глаза — они повсюду и нигде. То есть я хочу сказать, что вообще-то они всюду, а вот сегодня — нигде.

Смит слегка приподнял брови, так как нашел последнюю фразу несколько непонятной. Эта болтовня уже не нравилась ему, и, оставив канюха, он отправился с детьми к обезьянке, которая печально сидела в уголке клетки, потому что весенний вечер был слишком холоден для нее. К клеткам со львами и тиграми не пускали: представление после антракта начиналось с показа хищников.

* * *

Зрители занимали места. Легкий шумок разговоров наполнял большой шатер. И наконец оркестр заиграл какие-то дикие ритмы. Через маленькую дверь в клетке на манеж вышел Рональд. Ассистенты заняли свои места у прохода, двое стояли со шлангами наготове.

На укротителе был нелепый наряд. На левое плечо и на грудь была наброшена накидка, изображавшая шкуру леопарда. За широким кожаным поясом заткнуты пистолеты и бич. Ремни от сандалий оплетали ноги до колен. Кисти рук и предплечья были защищены толстой кожей. На голове его был шлем с забралом.

В проходе показалась тигрица с янтарными глазами. Она вышла на арену. За ней — тигр и львы. Львы сразу же заняли свои места на тумбочках. Они показали хорошую выучку. Но трое мужчин в ложе номер семь наморщили лбы. Кажется, им это не нравилось.