Харли Квинн. Безумная любовь

– Это ты точно подметил, дорогуша, – вдруг растянула Харлин, имитируя фамильярную манеру официантки из кафе. – «Общий язык» – это действительно важно.

Громилы изумленно уставились на нее.

– Что ты сказала? – произнес Тони.

Хватка на плече чуть ослабла, но недостаточно для того, чтобы вырваться из его рук.

– Да чего там, я как начала работать у тех живчиков в фирме «Рвач и Хвач», я прям сразу поняла, что необходим этот самый «общий язык», – гнусаво продолжала Харлин, притворяясь, будто перекатывает во рту жвачку. – Сам понимаешь, людям нравится. Ты ж в этом деле мастак! – она легонько шлепнула Тони по животу. – Ты ж классный парень. Я как тебя увидела, сразу так и сказала своей подружке Мейбл. Мей, смотри, говорю, мне всего-то нужен классный парень. Может, он будет не богач и даже не красавец, но он должен быть классный!

Тони заржал и хлопнул себя по бедру свободной рукой. Как Харлин и надеялась, он чуть расслабил руку на ее плече. Гвоздь продолжал мрачно смотреть на нее, но держал-то ее Тони. Нужно заставить его смеяться так, чтобы он потерял бдительность.

– Так ты думаешь, я классный? – спросил Тони, задыхаясь от смеха. – Что ж, взаимно. Ты классная девчонка!

– Рада, что ты это заметил, я же в специальный класс ходила, – Харлин вспомнила шутку из одного телевизионного шоу. – Меня там научили классно разговаривать. Ведь я этого достойна!

Теперь Тони хохотал так, что больше не опирался на плечо Харлин. Гвоздь же следил за ней пристальным взглядом и наверняка хотел влепить ей оплеуху. Вот если бы ей удалось чуть повернуться, чтобы Тони потерял равновесие и налетел на Гвоздя...

– Ну наконец-то, – внезапно произнес Гвоздь, глядя куда-то мимо нее и Тони.

Харлин обернулась. Сначала она увидела только грузную тень, направляющуюся в их сторону. Потом стало видно, что к ним приближался высокий широкоплечий человек с массивными руками и ногами. Даже пальцы у него были толстые: Харлин заметила блеск золотого кольца на мизинце. Мужик шел, задрав голову и выпятив грудь. Мама сказала бы, что он не любит ждать и всегда готов к неприятностям.

Она его узнала. Ей приходилось видеть фотографии Бруно Дельвеккьо в газетах и в новостях по телевизору. Папа говорил, что он начальник всех плохих парней, и все так его боятся, что выполняют любые его приказы.

Тони покрепче ухватил ее за плечо и выпрямился. Он перестал смеяться и вытер глаза свободной рукой.

– Привет, босс. Как дела?

– Что это тебя так развеселило? – рявкнул Дельвеккьо.

Харлин доводилось слышать этот вопрос в школе, и она знала, что правильно ответить на него невозможно. Вот и здесь было точно так же.

– Да все эта девчонка, – весело сказал Тони. – Вы бы только слышали, что она тут...

– Я не желаю ее слушать, – резко оборвал его мужчина. – Мне лишь нужно знать, как вы справились с делом.

Дельвеккьо превосходил ростом обоих громил, и Харлин сразу поняла, что он не просто смотрит на людей сверху вниз. Он смотрит на них свысока. На нем идеально сидел дорогой костюм, наподобие тех, что она видела в витрине ателье на пути в школу. Папа считал, что только крупные шишки могут позволить себе подобные вещи. Дельвеккьо выглядел бы очень стильно, если бы не золотой перстень на мизинце.

– Я так понимаю, Квинзель еще в участке? – надменно поинтересовался босс.

«Наверняка, хочет напомнить о своей важности», – подумала Харлин. Никто не должен забывать, кто он такой. Она глянула на Тони. Тот по-прежнему крепко держал ее за плечо, но теперь стоял чуть ссутулившись и опустив голову, словно боялся, что Дельвеккьо его ударит. Гвоздь, наоборот, держался прямо: ему, по всей видимости, не нравилось подчиняться приказам.

Харлин перевела взгляд с босса на подчиненных и внезапно поняла: Дельвеккьо знает, о чем думает Гвоздь, и специально злит его, показывая, кто тут хозяин. Эмоции на лицо – одного взгляда было достаточно. Они ведь даже не представляли, что Харлин читала их, как открытую книгу. Она же всего лишь ребенок!..

Господи, взрослые такие идиоты!

– Ладно, хватит бездельничать, – раздраженно бросил Дельвеккьо, повернувшись к Гвоздю. – Звони. Или произошло чудо, и ты сам до этого додумался?

Гвоздь, нахмурившись, достал телефон, сфотографировал Харлин и отошел в сторону к одному из закрытых на ночь игровых автоматов. Внезапная вспышка камеры испугала Харлин, и она с трудом удержалась от крика. Девочка ненавидела фотографироваться, потому что от вспышки у нее болели глаза. Даже попросила папу предупреждать, когда он использует вспышку, чтобы успеть отвернуться. Папа же ответил, что лучше всегда отворачиваться от любой камеры.

Перед глазами закружились яркие пятна. Надеясь увидеть хоть что-то, Харлин быстро заморгала, перестав обращать внимание на происходящее, но застыла, услышав фразу: «...Шэрон все равно заплатит, хочет того Котяра-Ник или нет».

– Слишком ты в этом уверен, – произнес Дельвеккьо низким, высокомерным голосом. – Но надеюсь, ты прав.