Харли Мерлин и Тайный Ковен

— Уэйд, что здесь происходит? — пробормотала я, уставившись на драконоподобные скульптуры, поддерживающих арки. — Я бывала в этом месте много раз, а этого… этого не может быть. Этого не должно было быть.

— Этого нет, — ответил Уэйд, поворачиваясь ко мне лицом. Технически говоря, это не существует в реальном мире. Добро пожаловать в Ковен Сан-Диего, Харли Смит.

Этого не существует, но я стою прямо посреди.

— Называй это межпространственным карманом, — сказал он, пожав плечами. — Мы не могли построить наш ковен там, где люди могли его видеть или легко получить к нему доступ, поэтому мы разработали эти… пузыри, которые существуют между измерениями.

Он сделал мне знак следовать за ним, указывая на конец коридора.

— Мир внутри нашего мира, — выдохнула я, пытаясь понять все это.

К счастью, я имела дело со своими потусторонними способностями с семи лет. Я давно прошла стадию, на которой что-то подобное могло потрясти меня до такой степени, чтобы потерять рассудок, просто отвергая эту новую реальность. Тем не менее, это все еще не легко было переварить.

У меня в голове возникло слишком много вопросов, но я держала язык за зубами зная, что скоро получу ответы. Надеюсь, я получу их по одному.

— Тебе, наверное, интересно, как все это работает, — сказал Уэйд. — Пространство не линейно и не конечно. Его можно согнуть в соответствии с нашими потребностями, если мы знаем, как это сделать. Самое главное, достижение таких подвигов требует огромного количества энергии. Все, что ты видишь вокруг себя, на самом деле — это энергия, превращенная в материю.

Я подошла к стене и дотронулась до нее. Ее поверхность была гладкой и холодной, и моя кожа мягко завибрировала в ответ. Я ткнула пальцем вперед, но мрамор не сдвинулся с места. Она действительно была прочной.

— Невероятно, — пробормотала я. — Значит, ты хочешь сказать, что это место… снаружи его вообще не видно. И никто не может войти.

— Только те из нас, кто способен использовать магию. Ковен устроен так, чтобы записывать и пропускать определенных людей — тех, кто принадлежит к этому ковену, тех, кто принадлежит к другим ковенам, и тех, кого мы одобряем, — объяснил Уэйд, затем жестом пригласил меня следовать за ним. — Пойдем, я тебе все покажу.

Я медленно кивнула, открыв рот и подошла к нему. Мы двинулись вперед, наблюдая, как открываются двери и двигаются люди — все молодые и одетые как… нормальные люди. Все они некоторое время смотрели на меня, прежде чем вернуться к своим делам за разными дверями.

— Как ковен узнает, кто есть кто? — спросила я.

— Магия, — сказал Уэйд. — Заклинания на месте.

— О'кей, тебе придется быть немного конкретнее

— Не волнуйся, скоро узнаешь больше. А пока представь себе эту структуру как массивный, самодостаточный организм, обладающий совестью и памятью. Он знает, кто мы, что делаем и когда. Он запоминает наши шаги с фотографической точностью, и его можно настроить на отказ в доступе тем, у кого нет соответствующего разрешения.

Мы дошли до конца коридора, который разделялся на два одинаково больших коридора, расходящихся в противоположных направлениях. На стене перед нами висела гигантская табличка. Она была сделана из нержавеющей стали, и я могла видеть себя и Уэйда, отражающихся на его блестящей поверхности. Слова, которые я видела раньше на детской магнитной доске, были четко выгравированы наверху изящными, закрученными буквами. Ordo Ab Chao. Ниже следовал текст, тоже на латыни.

— Что это? — спросила я, пытаясь прочитать и не понимая около 90 процентов этого. Кроме слов «мистика», «мужество» и «добродетель», ничего не казалось знакомым.

— Клятва верности, — ответил Уэйд. — Это клятва, которую мы даем, когда вступаем в Ковен. Обещание, которое превосходит время и пространство. Слова огромной важности, которые мы никогда не сможем повторить. Ты тоже этому научишься.

— Эй, приятель! Я здесь, чтобы поздороваться, а не присоединиться к твоей странной секте. Хотя, должна признать, выглядит круто и все такое, — сказала я.

Я последовала за Уэйдом по коридору направо, постоянно оглядываясь, восхищаясь скульптурами в Драконьем стиле и острыми арками, простирающимися над головой, медными люстрами и светотенями картин. Эти вещи, вероятно, стоили целое состояние, но эстетика была довольно странной. Произведения искусства были больше классикой, в то время как арки и архитектурные детали были неоготическими, а стены и полы — простыми, откровенно минималистичными.

Два года, проведенные у Смитов, позволили мне получить образование в частной школе, и именно там я получила среднее образование. Мои учителя смотрели на меня свысока, учитывая мое грубоватое отношение, но у них не было другого выбора, кроме как учить меня тому же, что и богатеньких детей в классе, предметам, которые включали искусство, архитектуру и дизайн. Я с удивлением обнаружила, что кое-что вспомнила, анализируя обстановку.