Харон: Другой берег Стикса

– Не был он мне таковым, мы снюхались с ним, как раз перед вашим появлением! – огрызнулся Хмурый. – Нечего на меня теперь его косяки вешать. Особенно те речи, которые он вам в уши вдул!

– Всем молчать! – резко оборвал всех Соловей. – Там машины в нашу сторону идут! Сердцем чую, что по нашу душу.

Глава 9

Маскируясь под местность, мы внимательно наблюдали за приближающимися автомобилями. Лично меня смущало наличие БТР, с такой серьёзной машинкой, на простых людей не охотятся, но кто знает, что удумали товарищи. Но вот не вяжется это у меня с обычной облавой и всё тут. Толкнув Соловья в бок, коротко, в двух словах обрисовал ситуацию. Тот лишь отмахнулся от меня и стукнул себя пальцем в лоб, мол, о том же думаю. Оставалось лишь только мрачно глазеть на приближающую колонну, чем мы все и занимались. По рации между собой, понятно, не общались, мало ли, вдруг у муров та же волна настроена.

Машины, тем временем, всем своим видом показывали, что их интересуют совсем не залётные рейдеры, а просека, по которой мы притопали сюда. Вероятно, решили прочесать место нашей перестрелки с тварями, скорее всего дронами полетали над местом ночной разборки да посмотрели уже. Теперь наверняка торопятся вживую поглядеть на то действо, что произошло у них под боком, что более вероятно.

Как ни странно, но мои расчеты пока оказались верны. Я ближе всех располагался к просеке, и видел, как машины вытягиваются в одну четкую прямую линию, что бы въехать в лесные заросли.

— Замри! — услышал я где-то на грани ультразвука слова Соловья.

Замерев каменным изваяниям, я наблюдал, как мимо меня проехал головной амеровский джип "Хамви", оборудованный спаркой, за которой находился чел, очень похожий на моджахеда.

Об Афганистане я слышал из уст отца много нелицеприятного и страшного. Мне тогда, ещё мелкому пацанёнку, было жутковато. Особенно жутко становилось тогда, когда к бате заваливались его однополчане, и они вспоминали до утра, под разливы алкогольной продукции, о том, что и как происходило за Речкой. В эти ночи я всегда старался свалить к бабке, да мало ли что. У кого-то в башке клин перезамкнет, и он взрежет горло мне вместо афганского моджахеда. Что, впрочем, в одну ночь и произошло с моим отцом. Слава богу, что матери, как и меня, в ту ночь не было дома. По делам школьной конференции в соседнем городе была, но на обратном пути сломался автобус, и она заночевала у знакомой подруги. Тоже повезло, как и мне! Хотя, как сказать, три года он протянула после смерти отца, уйдя из жизни от инфаркта. Поэтому моим воспитанием занялись бабушка и двор.

От подобного сравнения меня чуть не передернуло, но я, вовремя вспомнив слова снайпера, продолжать изображать из себя поваленное дерево. За джипом довольно споро продвигались следующие машины с подобным перевооружением. Замыкающий же колонну БТР вальяжно переваливался с бока на бок. Сидящий на броне парень лет двадцати сосредоточенно посматривал по сторонам, а когда бронемашина поравнялась со мной, он внимательно посмотрел на меня. Глянул так, как рентгеном прожгло, я почувствовал себя на миг беспомощным и растерянным. В голове мелькнула лишь одна мысль: "Хана!" Парень же, смерив меня надменным взглядом, перевел свой взор в другую сторону. Лоб моментально покрылся испариной, рука покрепче сжала автомат и чуток изменила положение. Только лишь легкий тычок снайперской винтовкой в район пятки остудил мой пыл мгновенно. Мур словно собака, почуяв что-то, мгновенно развернулся в нашу сторону. И снова его взгляд блуждает по меня, словно выискивает какую-то трещинку или зацепку. Но, на моё счастье БТР заезжает в лес, ставя между мной и муром лесную преграду.

Я тихо выдохнул, пока пронесло, но это снова пока. А в голове крутился вопрос: как так, мур глядел на меня и не видел в упор? Наверно, Соловей подмог одним из своих даров, а по-другому никак. Стопроцентный верняк!

Сзади засопел, как ребёнок снайпер:

— Харон, твою дивизию, одним движняком чуть всех нас не попалил. Идиота кусок. Сказал же — замри! А ты? Хорошо, что у меня отвод глаз силён. Не каждый сенс пробьёт.

Я, снова вздохнув, понурил взгляд. Мне было стыдно, что чуть не подвёл всю группу разом, накрыли бы всех медным тазом, на радость вторчермету, то есть внешникам. Уж те то, нашим потрохам порадовались наверняка бы! В который раз сделал себе очередную зарубку, научиться правильному взаимодействию в группе.

— Признаю свою вину, меру, степень, глубину! Учиться буду.

Соловей смотрел на меня и отчитывал как трёхлетку:

— Да уж, Харон, ты хорош как дипломат, как хозяйственник тоже неплох. Руководитель классный, автомастер рукастый. Но как, вояка, вот тут прости меня за искренность, ни-ка-кой!

– Выговорился? Хорошо. Если так не мил, я уйду из группы. Обещаю, как вернусь из рейда, уйду на вольные хлеба.

Тут на меня вскинулся Лис:

– "Вернусь?" Да ты, Харон, оптимист, б***ь! С такими "талантами", то бишь косяками, ты скорее рвача или кусача угостишь собой или ещё кого-нибудь покрупней. Стопудово!

Я впёр в него свой взгляд, чеканя слова:

– Сначала! Рейд! Потом! Расход! Понял?