Харон обратно не перевозит

— Ну, так то же на Земле… А здесь не стоит произносить таких слов. Тут все такие, как я. Вас не поймут. Или, что гораздо хуже, поймут буквально. Мы здесь простые, грубые, но гордые — все как один, потомки первопоселенцев. Ведь наш «Ирис» для нас то же, что и «Мэйфлауэр» когда — то для первых англосаксов, высадившихся в Америке… Аналогичная ситуация — в других наших городах…

— Я как — то догадываюсь… Спасибо, я учту, но все же останусь при своем мнении. Это — не искусство. Извините, если обидел, конечно.

— Допустим… Но вы согласны, что социум не может существовать без искусств, в частности — изобразительных?

— Да. Это, можно сказать, аксиома.

— А скажите, на вашем корабле много картин?

— От силы — полторы…

— Вот именно. — Биди поднял палец, охваченный губернаторским кольцом. — И на наших кораблях было то же самое: инструменты, машины, приборы и так далее, но ни одного мольберта, и уж конечно — ни единой скульптуры, уж слишком они тяжелы. Ведь «Ирис», и прочие корабли сами садились на планету, модули и шлюпки не годились. А термин «полезный вес» означает предметы, несущие практическую пользу, непосредственно необходимые для выживания. Когда предки наши прилетели на Волчий Хвост…

— Волчий Хвост?.. — переспросил Аттвуд.

— Так мы зовем иногда нашу планету… Но вас я должен предостеречь. От чужака наши граждане такого не потерпят. Говорите «Кельвин — Зеро» или, на худой конец, «Льдина». Да, так вот, когда — то предки сюда добрались, здесь был лед. Лед, лед, лед и ничего больше. Что прикажете делать? Рисовать пальцем в воздухе?.. А здесь, как выяснилось, замерзла целая цивилизация, причем мгновенно… В движении. Потому они вам и кажутся живыми. Правда?

— Правда, — неохотно согласился Аттвуд.

— Ну так попробуйте об этом думать как о разновидности балета, о застывшем танце, что ли… Каждый из них застыл навеки в собственном движении. Мы не знаем, кто их заморозил, однако мы сами освобождаем их из ледяного плена…

— Не до конца!

— Да, не до конца. Иначе они станут просто трупами, и от разложения их больше ничто не спасет. И еще одно… Айсинг — общий знаменатель для всех кельвиниан. Сюда прилетел сущий ковчег. Русские, американцы, китайцы, африканцы, арабы и прочие, прочие. А вместо чудовищною культурного конгломерата все они получили единую культуру.

— А вы, судя по всему, француз? — спросил Аттвуд.

— Говорят, — усмехнулся барон. — Удивительно, как мои предки ухитрились протащить сквозь время и космос родовое имя и титул. А может быть, и то и другое — фантазия. Здесь можно было назваться хоть русским царем. Хоть воплощением Будды…

— И все бы поверили?

— Нет. Просто всем было наплевать. Имели значение не имена и не титулы, а знания, талант, хватка, ловкость, сила. Правда, наша семья была в несколько привилегированном положении. Мой прапрапрапрадед чуть ли не единолично финансировал строительство «Ириса», все деньги извел. То же — и в других городах. Каждый корабль строил кто — то… И потом его семья имела несколько привилегированное положение.

— Кстати, а почему корабли сели порознь?

— Полет был долгий, капитаны пересобачились… Прямо какие — то партии сложились, вот и сели подальше друг от друга, от греха подальше. Люди они везде — люди, знаете… «Шарденне», например, опустился вообще в другом полушарии, до сих пор о них ничего не слышали и не знаем. А мы, честно сказать, удивились, что ваш модуль сел у нас, а не в Столице.

— Откуда нам было знать, где у вас — столица?

— Так ведь самый большой город… Потому и зовем — Столица. Это, наверное, и с орбиты заметно.

— Нет, с орбиты все одинаково.

Аттвуд тронул один из камней своего браслета, охватывающего правое запястье, и на грани рубина высветились цифры стандартного, земного цикла.

— Уже ночь, — сказал он, — а мы ничего еще не решили.

— Здесь у нас всегда ночь, — Биди весело посмотрел на Аттвуда. Интересно, очень интересно мы с вами беседуем. Вы все собираетесь заговорить о репатриации, а я искусно заговариваю вам зубы. Сегодня мне это особенно удачно удается, правда?

— Пожалуй, — несколько натянуто улыбнулся и Аттвуд. — Но я все — таки выяснил кое — что полезное. Для своей… э — э — э, миссии, я имею в виду.

— Можно ли узнать, что именно?

— Во — первых, вы еще очень хорошо помните Землю, помните планету, к которой сквозь космические расстояния протянулись ваши корни, а ведь вы губернатор, то есть человек, более всех озабоченный именно местными проблемами. А во — вторых, вы еще не адаптировались к здешним условиям. Не лично вы, конечно, а все вы, люди, называющие себя… э — э, кельвинианами.

— Почему вы так решили?! — на лице Биди отразилась его крайняя заинтересованность.

— Кутаетесь. На морозе вам не сладко. Так же, как и мне.

— Ну, это естественно! Я же не тюлень какой — нибудь! — улыбнулся барон.

— Вот вы и подтвердили одной — единственной фразой оба моих наблюдения. Здесь ведь нет тюленей. Да и вы не тюлень, это бесспорно. Хотя тюлень — то как раз мог бы быть здесь своим.

Биди безмолвно поднял руки и засмеялся.

— Капитулирую! Вы меня уложили на обе лопатки. Давайте ваш ультиматум.