Харря Поттный и Чвакальное Чмошище

- А тут ещё неполадки в коммуникациях. И очень некстати профсоюз почтовых сов объявил забастовку… Я набросал краткий прогноз-гороскоп. Вышла галиматья какая-то. Впрочем, как обычно… Да-с… Все мировые линии сошлись на этом толстом сосунке - Харре Поттном. Тогда я кинул кости, откинул копыта и склеил ласты. И что бы вы думали?…

- Результат тот же, - предвосхитил кульминационную реплику Мастдая Лохкарт.

- Именно, мой мальчик! - глаза ректора заблестели, как новогодняя мишура. - Затевается что-то особенное, что-то из ряда вон выходящее. В общем, мир снова на грани катастрофы. И я подумал: там, где Армагеддон, там всегда мой лучший ученик Лохкарт!

- Спасибо, Мастдай, - церемонно поклонился, не вставая, лучший ученик.

- Я, конечно, послал в Министерство Магии тревожную записку с почтовой черепахой. Но вы знаете эту контору. Пока (да какой там "пока"! Если!)… Если моё сообщение и дойдет до высших эшелонов власти, то я не уверен, дойдёт ли его смысл! И поскачет моё письмецо по инстанциям от чинуши к чинуше!…

- Я волком бы выгрыз бюрократизм! - зарычал доселе спокойный Лохкарт и превратился в огромного чёрного волка.

Амадеус фон Лохкарт был зверомагом-оборотнем. Фокусу с трансформацией он обучился у самого Мастдая, который легко превращался в муравьеда.

- Тише, друг мой, спокойнее, - успокаивающе, но строго сказал ректор. - Не будем уподобляться… всяким…

Лохкарт вернул себе человеческий облик.

- Итак, юноша, - Мастдай торжественно встал из-за стола. - Ступай. Сей разумное, доброе, вечное. Сделай их всех! Задай перцу! Порви, как мартышка грелку! Но пасаран! Патриа о муэрте! Злодеи все параша, победа будет наша! Мир победит войну! Со щитом иль на щите! В серебре, а может быть, в нищете! Но как можно скорей!

Амадеус благоговейно кивал и даже кое-что записывал в блокнот.

Мастдай хлебнул водички прямо из графина и свернул речь:

- Вот тебе волшебный компас. Куда бы ты ни пошёл, один хрен выйдешь к Харре Поттному. Дерзай!

Стройный эффектный мужчина покинул кабинет ректора и гордо проследовал мимо Маннис Пеннис. Она глядела вслед этому импозантному красавцу и только вздыхала: его путь лежал не в её альковы, а к толстому сопливому школьнику-второгоднику с Шаурмой в желудке.

Мисс Маннис Пеннис всхлипнула в батистовый платочек, чуть надорвав его острым носиком, и включила радио.

Под балалайку, гармонь и три ситара пел красивый бархатистый голос:

Ой, не плачь по мне, Матрёна!

Мне дорога дорога,

мне идет венец из клёна

да Сатировы рога.

Оскоромились бездумно,

вот - поститься, ах, не в срок,

дни летели, пели шумно,

пили, ели, жили впрок.

Жаль тебе: поэт уходит,

а что пел? Что верещал?

И жениться даже, вроде,

чуть не завтра обещал?

Но теперь пора. Паслёна

зреет горсть, дорога ждёт.

Ты не плачь по мне, Матрёна!

Не беременность - пройдёт.

Секретарша не выдержала и разревелась в голос.

XII

Это глупость вообще,

но мне это знакомая песня.

В.С. Черномырдин.

Харря зашёл за пышный куст гортензии и задумался. Поводов для раскидывания мозгами набиралось ровно два.

Прежде всего, надо было что-то решать с ненавистной правдой. Поттный не сомневался: расскажи он сейчас о своём чревоугодническом низком поступке, и Джеймс с Молли проклянут его самыми страшными матюками. И наверняка бросят на произвол судьбы.

А идти в одиночку мальчик боялся.

Во-вторых, Харря сильно удивился тому, что действительно хочет по-маленькому. Бабаянус Двуликий уверял: никаких нужд Поттный испытывать не будет, так как выданные ему таблетки сообщают организму принявшего волшебное свойство всё своё носить с собой. А вдруг произойдёт нечто ужасное?

Поттный нерешительно чесал задницу.

Давно известно: чем человек думает, то он и почёсывает.

В последние дни шрам в форме значка доллара нещадно зудил. Так всегда бывало, когда активизировались Тёмные Силы.

Харря Поттный неистово чухался, но шрам беспокоил его всё сильнее и сильнее. "Понятно, - рассуждал мальчик, - я же сам носитель Зла".

В конце концов, он решил рискнуть пописать.

Гортензия тут же стремительно увяла, листья её почернели и опали, а из в одночасье скрючившихся стеблей повылезали отвратительные колючки, на каждой выступило по капельке тёмной маслянистой жидкости.

"Наверняка яд, - решил Поттный, - я проклят, проклят… Жирный сосуд со злом, вот чем я стал…"

- О, да товарищ, видимо, маг! - неожиданно раздался голос за спиной школьника, заставив его вздрогнуть.

Харря резко развернулся и увидал маленького бледного эльфа-домового. Эльф был коренаст и лыс. На бликующей макушке покоилось родимое пятно. Одет домовой был в костюм-тройку.

- Ты кто? - тупо спросил Поттный.