Харун Ар-Рашид

Когда к власти пришел Махди, наступление на Византию началось с новой силой. В 778 г., когда Лев IV захватил Самосату, халиф собрал мощную армию под командованием своего дяди Аббаса ибн Мухаммеда, который взял Мараш. Византийцы снова заняли город и угнали во Фракию все яковитское население. В следующем году Мараш снова перешел в арабские руки. Военными действиями командовал Хасан ибн Кахтаба, который во главе 30 000 человек, не считая добровольцев, дошел до Амория и Дорилеи (современный Эскишехир) в 350 километрах от Константинополя. Он жег и разорял страну, не встречая сопротивления, так как император приказал своим войскам отступать без боя.

В 780 г. арабская угроза стала еще серьезнее. Махди сначала продолжил строительство линии укреплений вдоль границы, которая неоднократно служила опорным пунктом для его войск. После нападения византийцев на Мараш он защитил этот город, приказав построить Хадас между Марашем и Мелитеной (Малатья), чтобы преградить путь нападающим с севера. Так с обеих сторон возникла линия укреплений-тхугуров, протянувшаяся от Сирии до границ Армении. Обслуживавшие ее регулярные части и ополченцы жили грабежом и подаянием. Они вели постоянную «священную войну», а по другую сторону всегда подвижной границы им противостояли византийские добровольцы, защищавшие христианскую веру с помощью тех же налетов и грабежей. Газы и мурабитун стояли против византийских акритов, и они еще долго оставались на своем посту в каждом из двух обществ. Они находились далеко от властей, практически в изоляции, общаясь только с местным населением, и сражались друг с другом, но в то же время устанавливали братские отношения и даже переходили к противнику с оружием и имуществом. Эти отношения оказали влияние на мистическое учение мусульманских дервишей. Романы о греческом, арабском и тюркском рыцарстве сохранили память об этом.

Обеспечив таким образом оборону границы, по крайней мере на время, поскольку Харун впоследствии ее усовершенствовал и осовременил, Махди в 779 г. начал первый крупный военный поход. Во главе армии он поставил Харуна, в пользу которого он уже склонялся в вопросе о выборе наследника. Кроме того, он хотел, подобно тому, как поступил с ним самим его отец, сделать своего сына полководцем, возложив на него, хотя бы номинально, ответственность за целую армию. Юный принц, которому не было еще и пятнадцати, очевидно, был окружен военачальниками и советниками. В первую очередь, речь идет о Халиде Бармакиде и его сыновьях Яхье, Хасане и Сулеймане, а также постельничем Раби ал-Юнусе, хотя представляется, что фактически командование находилось в руках Яхьи. Махди и аббасидские принцы проводили Харуна по перевалам Тавра до реки Сейхан[97], где халиф выбрал место для города, который он назвал ал-Махдия, а затем предоставил сыну честь ввести армию на вражескую территорию. Махди набрал свои силы из хорасанских отрядов. Остальные, возможно, были присоединившимися к ним добровольцами. С этой многочисленной армией риск поражения был минимальным, и были все основания полагать, что для молодого принца эта экспедиция должна была стать, скорее, маневрами, чем настоящей войной.

У византийцев, вновь пребывавших в разгаре династической распри, хватало других забот, кроме войны с арабами, и большая часть армии находилась на Сицилии, подавляя восстание тамошнего стратига Элпидия. Основной операцией стала осада крепости Самалу, обитатели которой, лишенные пищи и воды, сдались через тридцать восемь дней, правда, успев перебить изрядное количество мусульман. Харун принял условия, выдвинутые жителями, которые потребовали, чтобы никого из них не казнили, а семьи не разлучили. Их угнали в Багдад. Харун получил свое боевое крещение.

Двумя годами позже состоялась настоящая военная экспедиция. Все предшествующие акции были не более чем простыми набегами на вражескую территорию. На этот раз огромной армии предстояло вторгнуться в Анатолию и продвинуться как можно дальше, если получится — до самого Константинополя.

Стремился ли Махди завладеть «Серединным городом», подобно Омейядам, предпринявшим до него четыре попытки[98]? Можно предположить, что, если бы он ставил перед собой такую цель, то он взял бы на себя командование войсками, а главное, его флот, хотя и достаточно небольшой в то время, поддержал бы атаку сухопутных частей с моря. Но ничего подобного не произошло. Однако мысль завладеть Константинополем, разумеется, присутствовала в голове «ведомого Богом» Махди.

В то время в Константинополе правила грозная императрица Ирина. Эта «темная провинциалка[99]», ставшая женой императора Льва IV, захватила власть после смерти супруга, отстранив собственного сына, десятилетнего Константина. Власть ее была шаткой, так как все важные посты в империи занимали ее противники иконоборцы. Она подавляла их своей сильной личностью, но и ей приходилось маневрировать с невероятной ловкостью. Перед лицом внешней угрозы армия осталась верна ей, опираясь на уже оправдавшие себя фемы, структуру которых существенно укрепил еще Лев III.