Хасбулатов Р. Великая российская трагедия

Теория “коммуно-фашистского заговора”, пущенная для оправдания ельцинской диктатуры за рубежом (которая как раз и напоминала, по сути, фашизм), превратилась в карикатуру на саму себя. Например, даже в проельцинской статье, опубликованной в австрийской газете “Профиль”, численность “фашистского отряда” (если даже допустить это!), пришедшего на площадь для защиты “Белого дома”, оценивалась максимум в 150 человек. Кажется не слишком вероятным, что 150 фашистов, в “союзе” с несколькими тысячами коммунистов могли в то памятное кровавое воскресенье решить судьбу Москвы и России. В понедельник ночью Гайдар, замерев в позе героя (как Муссолини!), произнес по телевидению демагогическую речь “о коммуно- фашистском заговоре”, о котором с тех пор говорят как о факте.[167] [В первых западных откликах заговорили о “бунте коммунистов, сторонников твердой линии”, в борьбе с которым “демократ Ельцин” защищает западные ценности. В этом смысле толковал происходившее и известный американский историк Ричард Пайпс (см.: R.Pipes: The New York Times, 1993, oct.5). Больше того, позже некий А.Кива, новый придворный политолог Ельцина, в номере газеты “Непсабадшаг” от 18 октября прямо оправдывал переворот тем, что коммунисты свили гнездо в структурах власти старого режима, в советах, и удар, нанесенный Ельциным, был всего лишь превентивным актом, и “эти силы отбросили сценарий конституционного переворота...” Нельзя назвать намного более тонким и анализ либерала Дэвида Ремника (Yeltsin and possed, The New York Times, 1993, oct.6). Лицемерие западной, прежде всего американской, печати и политиков разоблачил в резкой критической статье европейский корреспондент “Нейшен” Дениел Зингер. См.: D.Singer: Yeltsin in Dubions Battle: The nation, 1993, oct.11, pp.381-384. Еще раньше осознал реальный характер событий R.V.Daniels. Yeltsin no Yefferson. More like Pinochet. — New York Times, 1993, oct.2.]

Гайдар и не заметил, как стал напоминать идеолога фашистского движения, но только называемого “демократическим”. Путаница в головах людей небывалая. Во многом это было связано с тем, что Парламент располагал лишь незначительным влиянием в прессе: все парламентские газеты, журналы, ТВ и радио были просто “захвачены” мародерствующими президентом и правительством.

Кстати, “демократы”, поддерживающие исполнительную власть Ельцина, всегда представляли собой такое сборище, которое было даже более “пестрым”, чем сам Парламент и его социальная опора. Поддерживавшие его силы включали в себя многих, от старых реформенных коммунистов до антикоммунистических групп, игравших определенную оппозиционную роль при старом режиме, а также мафиозные группы криминального и экономического плана. Массовой же поддержки переворот Ельцина не имел ни в Москве, ни в регионах.

Ныне всех их связывает главная отличительная черта: они требуют дальнейшего расширения бесконтрольной приватизации, передачи земли в частную собственность (против чего категорически возражал еще Лев Толстой) и еще большей открытости российской экономики для мирового рынка, не представляя себе реальных последствий этих шагов.

С другой стороны, все эти лозунги смешиваются с резкой национал- либеральной риторикой, позаимствованной у оппозиции, и антикоммунистическим пафосом. Очень любопытно: “демократы” теперь тоже считают одной из своих главных задач “ возрождение величия” России как мировой державы — этот лозунг они также поспешно “перехватили” у своих парламентских оппонентов. Хотя сами и привели к падению этой самой державы — последний гвоздь в ее “величие” они заколотили расстрелом из танковых орудий Федерального Парламента.

“Реформенная интеллигенция”, представляющая “западные ценности” и надеющаяся на их адаптацию в России, беспомощно наблюдала (и наблюдает) за тем, как в ее собственных рядах укрепляется православное “национальное сознание” и не столько “соборность”, сколько “сумбурность”.[168]

Российский Пиночет?

Известно, что к историческим аналогиям нельзя слишком серьезно относиться. Исключением является такой случай, когда аналогией пользуются в структурном смысле для лучшего понимания какого-либо конкретного общественного явления — для выявления в нем нового, оригинального содержания. Например, 12 декабря 1936 года была принята знаменитая сталинская конституция, над которой много работал Николай Бухарин, и в целом с точки зрения формального конституционного права, вполне демократическая. (В ней не было даже печально знаменитой “шестой статьи”, провозглашающей руководящую роль коммунистической партии. Она появилась при Брежневе при участии тех же лиц, которые разрабатывали и “новую конституцию”.) Тем не менее, эта сталинская конституция конституировала победу диктатуры и политического режима диктатора — Салина. 12 декабря 1993 года была принята новая “ельцинская конституция”, которая также означала победу нового диктатора и его автократического режима — режима личной власти... Страшные аналогии. Другой пример — встречающиеся в публицистике аналогии с режимом Пиночета.