Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Женщиной на возвышении оказалась госпожа Ван[7], уважаемая супруга хозяина Пика Сышэн.

[7] 王夫人 wáng fūrén ван фужэнь — «супруга/госпожа княгиня».

В отличие от многих сильных женщин, которые, ни в чем не уступая своим мужьям, твердо держали власть в доме в своих нежных руках, эта женщина была очень мягкой и далекой от мирской суеты хранительницей семейного очага, которая редко лезла в дела мужчин. В отсутствие мужа, когда какие-то посторонние люди с претензиями ворвались к ней в дом среди ночи, она совсем растерялась, не зная, что предпринять.

— А-Жань, наконец-то ты пришел, — робко позвала она.

Мо Жань сделал вид, что не замечает жалобщиков, и с улыбкой сказал:

— Уже так поздно, а тетушка все еще не спит? Зачем меня искали?

— Э... Вот этот господин Жун, он говорит… что ты взял его деньги?

Эта женщина была очень порядочной и стыдливой, поэтому постеснялась упомянуть, что Мо Жань ходил в бордель, сделав акцент на другом, по ее мнению, менее постыдном поступке.

Мо Жань удивленно оглянулся:

— У меня что, денег мало, зачем мне брать чужое? Кроме того, эти господа мне не знакомы. Мы встречались?

Рослый господин холодно усмехнулся:

— Я простой человек по фамилии Чан[8], старший сын в семье купцов. Такие торговцы как мы не обращают внимание на условности, поэтому можете называть меня просто почтенный Чан-да.

[8] 常 cháng чан — обычный/постоянный; 常大 cháng dà чан-да — «почтенный/старший Чан».

Мо Жань слегка улыбнулся и как всегда перевернул все с ног на голову, решив покаламбурить:

— О, вы тот самый Дачан[9], давно хотел с вами познакомиться! Прошу прощения за мою невнимательность! Тогда тот другой человек…

[9]大常 dàcháng дачан — «слишком часто»; чиновник-распорядитель обрядами в храме предков императора. От переводчика: звучит также как 大肠 dàcháng — анат.прямая кишка.

Почтенный «Дачан» ответил:

— Хе-хе-хе, молодой господин Мо, вы еще можете прикидываться дурачком и утверждать, что видите меня впервые, но в этом месяце из тридцати дней пятнадцать вы ночевали в комнате Жун-эра. Вы ослепли? Как можно не узнать его?

Ни один мускул не дрогнул на лице Мо Жаня. С улыбкой взглянув на Жун Цзю, он заявил:

— Это наговор, я приличный человек, а не какой-нибудь извращенец! Я не мог провести ночь ни с тремя, ни тем более с девятью детьми[10]!

[10] От переводчика: Мо Жань опять каламбурит, нарочно искажая слова господина Чана:

 儿 эр ér — «ребенок», а также приставка к имени, придающая ему уменьшительно-ласкательное значение; Мо Жань дословно говорит «Я не мог спать с Сань-эром и Цзю-эром», где 三儿 сань эр sān ér — «три ребенка» 儿的 jiǔér цзю эр — «девять детей».

Жун Цзю покраснел от гнева и еще крепче прижался к груди господина Чана, поливая его одежду горючими слезами:

— Мо… молодой господин Мо, я знаю, что мой статус очень низок и в приличном обществе нет места таким, как я, поэтому никогда не смел требовать многого. Я... я бы не решился прийти сюда, если бы вы не нанесли мне такую большую обиду… а теперь вы... вы говорите, что не знаете меня... я… я…

Играя роль несправедливо обиженного, Мо Жань возмущенно парировал:

— Я в самом деле понятия не имею, кто ты. Я даже не знаю, мужчина ты или женщина. Не понимаю, каким образом мы могли с тобой встречаться?

— Еще вчера ночью господин Мо пользовался моими услугами, как можно так быстро охладеть? Господин Чан, господин Чан, пожалуйста, заступитесь за меня! — еще крепче вцепившись в человека по фамилии Чан, он заплакал навзрыд.

Лицо Сюэ Мэна, все это время слушающего эти речи, сначала посерело, а потом стало багрово-красным, нахмуренные брови судорожно дернулись. Если бы не его статус молодого хозяина, который, несмотря ни на что, должен быть сдержанным и вежливым с гостями, он бы уже давно спустил с горы этих сучьих пидорасов.

Господин Чан погладил Жун Цзю по голове, мягко произнес несколько слов утешения, после чего поднял голову и сурово произнес:

— Госпожа Ван, Пик Сышэн известен как праведная духовная школа, однако молодой господин Мо — подлый и низкий человек! Жун-эр тяжело трудился, чтобы заработать эти деньги и выкупить себя из публичного дома, а сейчас он остался без медяка в кармане. Этот юноша не только плохо обращался с Жун-эром, но и отнял его потом и кровью заработанное имущество. Моя семья Чан не взращивает небожителей, однако мы честные торговцы, а богатство и хорошая репутация могут открыть многие двери. Если эта благородная школа не удовлетворит нашу жалобу, я сделаю все, чтобы вашему ордену не было места в землях Сычуани!

Растерявшаяся от такого напора Госпожа Ван поспешила ответить:

— Э… господин Чан, пожалуйста, не гневайтесь. Я… я…

Мо Жань про себя холодно усмехнулся, видимо эта семья торгашей солью достаточно богата, но при этом этот господин «Дачан» не мог сам выкупить Жун Цзю, вынуждая его продавать себя. По-любому, здесь что-то нечисто.

Однако эти мысли никак не отразились на его лице. Широко улыбнувшись, Мо Жань сказал: