Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I

Являясь восходящей звездой на небосклоне мира совершенствования, эта духовная школа отличалась от прославленных заклинательских школ Верхнего Царства.

Вот взять, например, самый процветающий орден мира — Духовную школу Жуфэн из Линьи, где главный дворец был назван Дворец Людэ[6.2], или «Храм Шести Достоинств» в надежде на то, что его адепты всегда будут стремиться жить в соответствии с шестью добродетелями истинного даоса: «знанием, милосердием, мудростью, праведностью, верностью и гармонией». Место, где жили ученики, называлось Врата Люсин[6.3], или «Врата Шести Добродетелей». Такое название, безусловно, должно было напоминать ученикам, что на своем жизненном пути они должны следовать заповедям истинно благородного человека: «быть почтительными к родителям, дружить с соучениками, жить в мире и согласии со всеми, быть верным и почтительным партнером в супружестве, честно исполнять свои служебные обязанности и в меру сил помогать нуждающимся». Площадь, где ученики занимались совершенствованием тела и духа, носила название Помост Люи[7.4], или «Помост Шести Искусств», и это как бы намекало на то, что в процессе обучения в Духовной школе Жуфэн каждый ученик должен «овладеть правилами этикета, научиться играть на музыкальных инструментах, стрелять из лука, ездить на коне, писать и считать».

В общем, все эти названия были несомненным образцом мудрости и хорошего вкуса.

Если же взглянуть на Пик Сышэн с его кучей странных названий, которые иначе как образцом дурновкусия не назовешь, то сразу становилось понятно, что этот «рожденный из нищеты» орден только вылез из грязи и еще не скоро сможет от нее отмыться. Можно сказать, что Зал Даньсинь — «Зал Верности» и Платформа Шаньэ — «Платформа Добродетели и Порока» в этом ордене были самыми приличными из всех. Наверное, отец Мо Жаня и его дядя в своей жизни прочитали не так уж много умных книг и на этих двух «правильных» названиях их познания истощились, после чего они просто начали валять дурака, называя все вокруг неблагозвучными именами, вроде «Сюэ Я».

Так на Пике Сышэн появилось множество названий, имеющих прямое отношение к Преисподней. Например, темная комната, где ученики должны были размышлять над своими ошибками, носила имя Зал Яньло[7.5], мост, соединяющий учебные корпусы с жилой зоной, прозвали Мост Найхэ[7.6], столовая именовалась Зал Мэнпо[7.7], площадка для обучения боевым искусствам — Даошань Хохай[7.8], а запретная зона на заднем склоне горы Хоу — Щель Сыгуй[7.9] и так далее и тому подобное.

И это все еще было очень даже неплохими названиями, потому как некоторые удаленные объекты назывались просто «Эта гора», «Эта вода», «Эта яма», и, конечно, как тут не вспомнить два знаменитых утеса Ааа и Уаа.

С таким подходом внутренние покои старейшин не смогли избежать общей участи и тоже получили свои прозвища.

Обиталище Чу Ваньнина, естественно, не стало исключением. Этот человек любил тишину и спокойствие и не хотел жить под одной крышей со всеми, поэтому его жилище находилось на отдаленной горе Наньфэн[7.10] и было надежно скрыто от людских глаз за зеленым морем высокого бамбука. Перед входом во внутренний двор раскинулся пруд, в котором благодаря обилию духовной силы круглый год, соперничая красотой с алой зарей, буйно цвели красные лотосы.

Но так уж вышло, что ученики ордена втайне прозвали это прекрасное место… Адом Алого Лотоса[7.11].

Вспомнив об этом, Мо Жань невольно рассмеялся в голос.

Если подумать, то Чу Ваньнин со своим бледным лицом и белыми одеждами похож на призрак старой девы, явившейся из Преисподней по души нерадивых учеников. Да и где еще обитать злому духу, как не в Аду?

Голос Сюэ Мэна вторгся в его мысли:

— В твоем плачевном положении тебе хватает совести ухмыляться?! Быстрее доедай свой завтрак, и я отведу тебя на Платформу Шаньэ. Сегодня Учитель публично накажет тебя!

Мо Жань обиженно вздохнул и осторожно потрогал свежий шрам на щеке:

— Ай… больно!

— И поделом!

— Ох, даже не знаю, смог ли он исправить Тяньвэнь. Если нет, то, может, меня лучше как-то по-другому допросить, а то ведь неизвестно, что я опять могу наговорить.

Увидев, что Мо Жань, кажется, охвачен искренним беспокойством, Сюэ Мэн побагровел и гневно крикнул:

— Если ты опять собираешься на глазах у всех говорить непристойности Учителю, я прямо сейчас язык тебе вырву!

Мо Жань тут же прикрыл рот ладонью и замахал другой рукой:

— Не надо! Не нужно мне ничего вырывать! Если Учитель снова свяжет меня своей лозой, в доказательство своей непорочности я тут же покончу с собой[7.12].

Рано утром[7.13], согласно установленному порядку, Мо Жань был сопровожден для разбирательства на Платформу Шаньэ. Стоя на помосте, куда бы ни упал его взгляд, он видел беспокойное море из людей, одетых в темно-синюю с серебряной оторочкой форму и почти черную легкую броню учеников Пика Сышэн. На утреннем солнце, словно блики на воде, сверкали наручи и форменные пряжки на ремнях в виде львиных голов.