Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Сун Цютун как никто умела читать интонации и настроение императора. Все эти годы рядом с Мо Жанем она жила, словно ступая по тонкому льду. Стоило ей заметить, как от ее слов почернело лицо супруга, Сун Цютун поспешно замолчала и опустила взгляд:

— Я всего лишь недостойная женщина[100.2], которая сказала глупость.

— Нет, продолжай... — на этот раз Мо Жань не собирался отпускать ее так легко. Прищурившись, он сказал: — Выплюнув половину, зачем глотать остальное? Ты сказала, что я тоскую?

— Ваше величество…

В черных глазах Мо Жаня полыхнула молния. Внезапно он поднялся и, схватив Сун Цютун за тонкую шею, безжалостно выдернул из постели расслабленное после их соития тело.

В одно мгновение его лицо стало похоже на оскалившуюся морду свирепого хищника.

— Что значит: «мертвые не могут воскреснуть»? Кто умер? Кто должен воскреснуть? — Мо Жань сквозь зубы цедил каждое слово, пальцы на шее жертвы сжимались все сильнее. — Никто не умер, никто не желает никого возвращать к жизни, и никто здесь не тоскует!

Из последних сил борясь за свою жизнь, Сун Цютун смогла прохрипеть лишь:

— Павильон... Алого Лотоса...

Этих слов хватило, чтобы от охватившего его гнева глаза Мо Жаня налились кровью, а на его шее вздулись вены.

— В Павильоне Алого Лотоса только спящий[100.3] Чу Ваньнин! Думай, что говоришь! Вздумала в чем-то упрекать этого достопочтенного? Злобная тварь!

Сун Цютун, увидев, что он совсем забылся от ярости, внутренне вся съежилась от страха. Не понимая, что так только подстегивает безумие Мо Жаня, она, чуть повысив голос, попыталась достучаться до него:

— Ваше величество, человек, который лежит в Павильоне Алого Лотоса, давно умер. Но вы дни напролет проводите рядом с ним в этом месте... Как ваша скромная слуга может не волноваться?

Она очень хитро построила свою речь, скрыв свои истинные желания за искренней заботой о Мо Жане. Разве он мог бы обвинить ее в том, что она беспокоится о нем?

Мо Жань внимательно посмотрел на нее, его дыхание постепенно выровнялось. Со стороны казалось, что император прислушался к ее словам и больше не злится.

Немного помедлив, он спокойно сказал:

— Ты волнуешься за меня, я понял.

Сун Цютун вздохнула с облегчением:

— Эта скромная супруга желает вашему величеству только добра. Ради этого она готова положить свою жизнь. Вы такой глубоко чувствующий человек, но все же не стоит принимать все так близко к сердцу.

— В таком случае, по твоему мнению, что должен сделать этот достопочтенный?

— Эта недостойная женщина сболтнула лишнего, но лишь потому, что желает быть полезной вашему величеству. Эта женщина полагает, что надо назначить дату когда Чу... образцовый наставник Чу будет захоронен… Он уже мертв. Каждый раз видеть это лишенное души бренное тело очень болезненно для вашего величества.

— Что еще? Если тебе есть что сказать, сегодня можешь высказать все.

Сун Цютун увидела, что выражение его лица смягчилось, и у нее отлегло от сердца.

Она чуть прикрыла глаза и наклонила голову. Сун Цютун давно уже поняла, что так еще сильнее походит на Ши Минцзина, ведь она давно убедилась, что Ши Минцзин был слабым местом Мо Вэйюя. Хотя она никогда не понимала истоков этой привязанности, но уже давно научилась использовать ее в своих интересах. Даже в мелочах подчеркивая свое сходство с Ши Минцзином, ей годами удавалось поддерживать в императоре любовный интерес. Это было похоже на то, словно воображаемый третий лишний всегда присутствовал в постели рядом с ними.

Хотя этот ветреный мужчина любил проводить время в ее обществе, с момента вступления в брак Мо Вэйюй донимал ее своим вниманием только если был расстроен или пьян. Сун Цютун для себя решила, что, скорее всего, Мо Жаня вообще не очень привлекает женская красота. Так что незримое присутствие Ши Минцзина ей совсем не мешало, а даже играло на руку.

Ей было совершенно ясно, что тот мужчина с Пика Сышэн, умерший много лет назад, был истинной любовью Тасянь-Цзюня.

Разве можно сравнивать его и Чу Ваньнина?

Сун Цютун думала, что наставник Чу был всего лишь игрушкой, на которой Тасянь-Цзюнь вымещал свою злобу, ненависть и грязные желания, в его лице втаптывая в грязь все идеалы и моральные устои мира. Хотя после того, как Чу Ваньнин обменял свою жизнь на жизни его врагов, Мо Вэйюй изводил себя, день и ночь думая о нем, Сун Цютун полагала, что все это из-за чувства вины, и потребуется совсем немного времени, чтобы ее муж забыл об этом.

Она была уверена, что раз уж обладает лицом Ши Минцзина, живой мертвец из Павильона Алого Лотоса ей не соперник.

Но она не могла допустить, чтобы Мо Жань и дальше сходил с ума. Тем более сейчас, когда в государстве было неспокойно, и то и дело вспыхивали восстания. Она боялась, что совершила ошибку, когда последовала за этим господином. Если сейчас положение Мо Жаня пошатнется, или он бросит ее, утратившей былую свежесть женщине будет сложно найти новое дерево, чтобы подняться к Небесам. Поэтому она была совершенно честна в желании помочь Мо Жаню взять себя в руки и избавиться от этого помешательства.