Хазарская охота

На медведя идешь – ружье готовь, на кабана идешь – готовь гроб.

Охотничья пословица

На рассвете охотников разбудил встревоженный тенорок Мамоныча.

– Беда, товарищи, вставайте, беда!

– Тамбовский волк тебе товарищ. Что случилось-то? – приподнялся с лежанки Блатарь.

– Серега под воду ушел, вместе с машиной, – причитал егерь.

– Какой такой Серега? – лениво потянулся Толстяк.

– Да водитель ваш провалился!

– Как провалился, куда? – с заботой вопрошал Очкарик.

– Озеро здесь неподалеку. Я еще затемно вышел лежки проверить, с горы, стало быть, его увидел. Впотьмах фары под водой светили. Он еще вечером под воду ушел, в темноте брод перепутал. Огроменная в том месте глубина.

За ночь подсыпало еще снегу. По верху едва угадывалась ночная колея и след от бахил Мамоныча. Минут за сорок охотники добежали до озера. След протектора обрывался у самого берега. Вдоль берега успел нарасти перистый лед. Единственная фара еще светила со дна.

– Царствие небесное его душе, – с чувством пожелал Мамоныч и пальнул из карабина.

Охотники растерянно слонялись вдоль берега.

– Вот тебе и поохотились, – поминутно повторял спонсор. – Зарекался я молдаван на работу брать…

– Тише, – поднял руку Глеб.

Нет, ему не померещилось: в ущелье и в самом деле рокотал мощный двигатель.

– Это еще кто? – испугался Толстяк. – Военные?

– Да нет, не похоже, – утер слезы Мамоныч, – хотя нам уже все равно… Парня-то угробили…

Из леса выполз черный внедорожник, вдвое мощнее утонувшего джипа. За тонированными стеклами пассажиров не разглядеть. Боковое стекло поползло вниз, и в проем выглянул водитель.

– Стреляли? – мрачно спросил он.

– Последний салют, – Мамоныч молча указал на блеклую медузу горящей на дне фары. – Пособите, братушки! – внезапно оживился он.

Водитель вышел из кабины, и протянул трос. Глеб разделся и вошел в ледяную воду. Нырнув, он сумел зацепить коуш троса за крюк под бампером.

– Ты бы свой «мотор» разгрузил, все полегче будет, – крикнул Мамоныч водителю.

Но тот только зыркнул – мол, не лезь не в свое дело… Глеб тоже почуял, что внутри джипа сидят люди. Лебедку запустили, трос вытянулся в струнку, и по напряженной дрожи было видно: «утопленник», медленно пятясь, ползет наверх. Чавкая и хрипя, руша низкий хлябистый берег, над водой показалась кабина, из распахнутой двери хлестала вода. Место водителя было пусто.

– Может, он там, на дне? – предположил Мамоныч.

Глеб заглянул во взбаламученную воду.

– Ничего не видать, унесло водилу. Где-нибудь на дне раков кормит, – положил конец дискуссии Блатарь.

И словно подтверждая мрачный прогноз, погасла последняя фара. Водитель внедорожника молча отцепил трос, хлопнул дверью, завел машину и рванул с места в карьер.

Команда Мамоныча опомнилась не сразу:

– Эй, задержите их! – крикнул Толстяк. – У меня мобила села, пусть хоть они позвонят.

– Тебе надо, ты и задерживай, дебил с мобилой, – огрызнулся Блатарь.

– Может быть, у вас работает? – робко осведомился Толстяк у Виктории.

Вместо ответа Виктория показала ему темную панель индикатора спутникового телефона.

– Вот черт, и у меня разрядился… – Мамоныч зачем-то тряс погасший мобильник. – Это, братцы, неспроста, это когда охота не по правилам…

Все охотники по очереди достали мобильники. Убеждаясь, что все аппараты разом «сдохли».

– А вы чего хотели? Зона же…

– Зона? Нет, кодляк, это не зона. В мою мобилу кто-то лазил. – Блатарь показал отметины на корпусе.

– «Ети»… – обронил Мамоныч.

– Какие такие «эти»? Я тебя придушу когда-нибудь! – рассвирепел Блатарь.

– Это шаманит Йэти. Пока мы в бане парились, он значит, наши мобильники на зуб попробовал, – пролепетал Мамоныч. – Ходит по горам большеногий, вот те крест на пузе, сам видел.

– Кое-кто слишком часто на снег из парной выбегал, может быть, он этого Йэти в лицо видел? – спросил Глеб.

Блатарь исподлобья зыркнул глазами и молча убрал свою вороненую «рацию».

– Так что ж теперь? Как выбираться-то? – спросил Толстяк у молодого.

Тот молчал, по-женски грея руки между коленями. Мамоныч распахнул багажник: весь запас – хлеб и крупа – были испорчены.

– Хоть бы харчи вчера выгрузили, было бы, чем помянуть! – горевал егерь.

– Хватит причитать, – подала голос Виктория. – Эти фраера пусть сидят в избе, – она кивнула на Толстяка, его референта. – Остальные – в загон!

– Нет, – запротестовал егерь, – выбираться надо, пока снег не лег, какая теперь охота? Как-нибудь выйдем, пока колею не занесло.

– Ну, кто со мной? – позвала Виктория. Блатной сплюнул в снег и красноречиво отвернулся. Посеревший Толстяк отступил под ее взглядом. Референт ежился, переступая с ноги на ногу. Мамоныч изучал верхушки елей. Глеб демонстративно закинул карабин за плечо:

– Сбавь обороты, девушка. Заносит тебя, – предупредил он Викторию.

Виктория окинула его сквозь прищуренные ресницы, словно кожу ободрала.

– Добудем мяса, а потом ты отведешь меня к Богуре, – вновь приступила она к егерю.

– Ошалела ты, что ли, какая теперь Богура? Хана всем! Сворачиваем экспедицию!

– Три цены! – пообещала Виктория.

– Осади, красавица!