Хазарский меч

– Тогда мы на него не потратим много времени. Тут поблизости немало подходящих дубов.

Кряква отправился к Русаку с миской каши, а Кожан остался с отцом в обчине. Привели пленника. Всех пленных – буртасов и вятичей – держали в одной клети, при выходе оттуда связывали руки.

– Я вот что подумал, – сказал Улав. – У меня хорошие связи в Бьёрко, где весьма большой рынок рабов. Если у меня появляется лишняя челядь, я отправляю туда. Там за безымянного крепкого мужчину вроде тебя дадут гривну. Но если ты назовешь свое имя и тех людей, кто может дать за тебя выкуп, то я могу выгадать на этом больше. Разрешаю тебе самому решить, что предпочтительнее для тебя.

– Да уж давай поговорим.

За ночь, обдумав свое положение, пленник предпочел сменить гнев на милость. Теперь в его повадке смешались тайная досада и некая снисходительность, заменявшая ему приветливость; отметив это, Улав подумал, что пленник, как видно, привык находиться среди людей ниже себя по положению.

– Ты говорил, ты Улав из Сюрнеса?

– Несомненно, это я. Но не могу похвалиться такой же догадливостью. Если верно то, что между Сюрнесом и Булгаром нет других русов, кроме как на Упе, ты оттуда, но из тамошних людей я никого не знаю по именам.

– Мое имя Хастен, а тамошние вятичи зовут меня Волкиня. Я из Тархан-городца, в этом ты прав.

– Найдутся ли там люди, желающие дать за тебя выкуп?

– Еще как найдутся, – при этом Хастен так усмехнулся, будто хотел этой усмешкой полностью опровергнуть смысл своих слов. – Мы правим там вдвоем: я и мой молодой шурин Ярдар, я женат на его родной сестре, а они оба – дети Ёкуля, прежнего тамошнего воеводы.

– Сидя в таком месте, вы должны быть людьми богатыми. Я думаю, десять гривен твои родичи не посчитают слишком дорого для выкупа?

– Десять гривен у них, несомненно, найдется. Но нам стоит обсудить иное дело.

– Какое же?

– Может, ты велишь развязать меня? Здесь довольно твоих людей, а у меня нет никакого оружия.

Улав конунг кивнул телохранителю, и Хастену развязали руки. Кожан настороженно следил за ним: чутье говорило ему, что доверять этому человеку не следует, и какое бы дело у него ни было, заботится он только о себе.

В этот миг Хастен сам взглянул прямо на него, так что они встретились глазами. Пристальные взгляд резанул, как нож, Кожан внутренне вздрогнул, но не растерялся и сумел не отвести глаз. Хастен быстро осмотрел его: видимо, удивился, что делает рядом с Улавом какой-то отрок в заплатанной сорочке и простом овчинном кожухе, с повязкой на шее.

– Ты, верно, уже знаешь, – начал Хастен, снова обращаясь к Улаву и потирая запястья, – что хакан-бек Аарон разорвал торговый мир с Олегом киевским и Олавом из Хольмгарда?

– Мне известно, что люди хакана беззаконно напали на людей Олега и моего родича Олава, нарушив договор об их мирном проходе через его землю.

– Хакан не виноват в этом.

– И кто же виноват? – с неподдельным любопытством спросил Улав.

О сражении на берегу Итиля он слышал от Карла, и вот ему попался человек, способный, кажется, разъяснить причину раздора.

– Виноваты ал-арсии – это хирдманы хакана, конные воины-сарацины. Люди Олега и Олава проявили слишком большую жестокость, будучи за Гурганским морем, и арсии пожелали отомстить за своих единоверцев.

– Но, сколько мне известно, когда люди Олава заключали договор с хаканом о проходе войска за море, у них был уговор о передаче половины добычи на обратном пути? Это правда?

– Правда.

– Так значит, и хакан, и его люди знали, с какой целью люди Олега и Олава идут за море. Ну а чтобы брать добычу, не проявляя жестокости, я что-то не слышал, никто ведь не хочет добровольно расставаться со своим добром. К тому же чем больше добычи, тем больше доля хакана, так чем же он был недоволен?

– Всему виной своеволие арсиев. Хакан всегда выполняет свои обещания, его слово священно. И он предупредил киян о том, что арсии задумали напасть на них.

– Предупредил? – удивился Улав конунг. – Об этом я слышу впервые. Но ему не пришлось бы предупреждать их, если бы он не желал этого нападения и удержал своих хирдманов.

– Не так-то легко удержать отважных и сильных воинов, которые стремятся исполнить священный долг мести.

– Знаешь, у меня есть хороший меч, – Улав конунг показал золоченую рукоять меча-корляга, висевшего у него на боку на ременной перевязи. – Но я счел бы его не стоящим своих кун и весьма опасным, если бы он стал выбирать, на кого нападать, по своей воле, а не по моей. Пожалуй, от такого меча я бы постарался избавиться, как бы он ни был хорош.

– Если умный человек как следует подумает, – Хастен усмехнулся, намекая, что это к нему и относится, – то поймет, что этот меч исполнил волю хозяина, полагая, будто исполняет свою. Хакан-бек послал русам предупреждение и тем снял с себя обвинение в нарушении договора, но разгром русов пошел весьма на пользу хакану.

– Любопытно, какую пользу он из этого извлек.