Хазарский меч

Он вздохнул, а Амунд улыбнулся, прищурив глаза, так что солнечный свет расплывался под ресницами. Ему нравился толстяк Жизномир, и не столько сам по себе, а больше потому, что наводил на мысли о его племяннице – дочери Хельги Хитрого. О Брюнхильд, золотистой, как этот солнечный свет. Амунд не сомневался, что она его помнит – он не из тех, кого легко забыть, однажды увидев. Но ждет ли новой встречи, как ждет ее он сам?

Глава 5

Отрокам Ольрад ничего не сказал, а за время короткого пути к Тархан-городцу немного опомнился. Это он только сейчас узнал, что бек Аарон и князь Амунд – кровные враги. Сам Амунд знает об этом уже месяца два. И если он не приказал перебить всю их дружину еще позавчера, при первой встрече, едва узнав, кто они такие, может, ему это и не надобно?

Или он этого не знал? Ольрад попытался вспомнить, что сказал Ярдар Амундовым русам при первой встрече, когда дружина выехала к их стану, но вроде бы тот про хакан-бека ничего не говорил, а только сказал, что они из Тархан-городца… Ярдар жаждал выяснить, кто они, пришельцы, а те мало любопытствовали насчет него – мало ли разных таких они встречали по пути? Столь малая, по сравнению с их войском, дружина, им не казалась опасной, и им не было до нее дела.

Уж не сам ли Ольрад сейчас сообщил Амунду, что они – люди его врага? От этой мысли пробило холодом. Однако Амунд не выразил ни удивления, ни гнева. Он держался не как человек, жаждущий гибели своих врагов. Говорил он совсем другое. «Я вас не трону», – это же он сказал? Коли будете умны… как-то так.

Жители толпились перед воротами вала, ожидая посланца; глядя в оживленные, по-летнему загорелые, любопытные лица женщин, Ольрад сразу понял: передавать им то, что стало ему известно, никак нельзя. Жутко подумать, какой крик и переполох поднимется, если они узнают, что Амунд и его дружина совсем недавно сражались с войском хакан-бека! Стараясь не слышать вопросов, он оставил отрокам Веприка и прошел в Ярдарову избу.

Здесь собралось немало народу: кроме молодого хозяина и Хастена, в ожидании вестей расположились на лавках еще человек пять-шесть старших оружников. В бабьем куту сидели две самые почитаемые женщины Тархан-городца: Дивея, Ярдарова мать, и Озора – его старшая сестра и жена Хастена. Дивея, как вдова, была в синей поневе, Озора – в красной, у обеих на шелковых очельях висело по три пары серебряных «лучистых» колец, на груди, поверх белых сорочек, блестели разноцветные стеклянные бусы с круглыми подвесками. Не зная, как скоро могут явиться важные гости, они уже принарядились, желая похвастаться своим богатством. Лицом они были очень похожи, всякий признал бы в них мать и дочь; лицо Дивеи покрывали морщины, но Озора была еще довольно хороша собой. Однако вызывающее выражение скрадывало красоту, несло тревогу вместо умиротворения, которое обычно вызывает красота. Ольрад покосился на них: что знает хотя бы одна из этих женщин, то знает весь Тархан-городец. Но если он попросит Ярдара их удалить, они до самой смерти не простят этого ни ему, ни Мираве.

При беглой мысли о Мираве он почувствовал облегчение: ее лицо дышало миром, который был плодом даже не желания жить со всеми в ладу – ему казалось, что Мираву мало волнует, что о ней думают, – но отражало ее внутренний покой. И Ольрад глубоко вдохнул, обретая тот же покой и силу.

– Видел я князя Амунда, – начал он в ответ на дружно устремившиеся к нему взгляды. – Дело непростое выходит. Даже малость опасное. На Итиле с хакан-беком они имели рать.

– Рать? – заговорили сразу все.

– Гроза те в бок! – Хастен хлопнул себя по колену.

Хастен, зять Ярдара, был старше него – на середине четвертого десятка; среднего роста, жилистый и ловкий, он осторожностью и недружелюбием напоминал волка и даже носил прозвище Волкиня. На дочери прежнего воеводы, Ёкуля, он женился не просто так, а с прицелом занять со временем его место, однако тот прожил достаточно долго, чтобы взять с Тархан-городца клятву верности его сыну. Хастен не уступал и постоянно оспаривал влияние Ярдара на дружину. Они жили в противоборстве, которое сдерживалось их родством и усилиями Дивеи и Озоры; противоречить этим женщинам не было охоты ни у того, ни у другого.

Переждав до тишины (Ярдар морщился и махал рукой, чтобы унялись), Ольрад пересказал свой разговор с Амундом.

– Он хочет нам мстить? – было первое, что спросил Ярдар, и все снова загудели.

– Сказал, будто нет, сказал, мол, будьте умны, вы меня не троньте, и я вас не трону, а добычи и славы мне у вас не искать.

Но это никого не успокоило.

– Врет! – бросил Хастен. – Погибели нашей ищет. Коли у него с хаканом раздор, то и нам несдобровать.