Хазарский меч

Девушка покачала головой, даже слегка сжала губы, будто отказываясь отвечать.

– А где? Надолго ушла?

– Надолго.

– Заранка! – Ярдар начала терять терпение. – Говори толком! Где она?

– Хотен за ней прислал, – с той же неохотой разомкнув уста, ответствовала упрямая девица.

– На что она ему?

– Рожают у них. Младенца принимать, судениц к нему зазывать… Мужика в долбушке прислал. Раньше завтрашнего дня не ждем ее домой.

– Тьфу ты, задергай тя волк! – вполголоса выбранился Ярдар.

– А тебе что за дело до нее? – осведомилась девица, пытливо глядя на него. – Твоя судьба на веретене давно, а новых чад тебе не послано вроде… или как?

Она склонила набок голову, и в ее узких глазах отражалось насмешливое любопытство.

– Тебе почем знать? – с досадой отозвался Ярдар.

Он не знал, на что решиться. Развернуть коня и тронуться восвояси? А завтра или через день ехать снова? Глупо было проскакать почти десять верст и с последней версты возвращаться несолоно хлебавши. Да и Заранка… Казалось бы, девчонка, мышь лесная, перед ним, воеводой, ничто… Но при ней всякого переполняло чувство, будто где-то рядом – иные силы, выше человеческих.

Свинья по имени Мышка рылась в земле между ними. Заранка нашла ее позапрошлой весной, маленьким полосатым поросенком, и вырастила при доме, как собаку. Теперь свинья везде ходила за ней, как собака, и болтали, что когда Огневиды дома нет, Заранка пускает животину в избу и позволяет ей спать возле себя.

– Ты, что ли, видала то веретено? – продолжал Ярдар; она заговорила именно о том, о чем он сам думал, и ее небрежные речи пригасили его воодушевление.

– А и видела. Что тут мудреного?

– Врешь. Что ты можешь знать?

– Ты чего от матери-то хотел?

– Не твое дело.

Ярдар сам не знал, зачем он с нею разговаривает. Младшая дочь Огневиды уже пару лет считалась невестой, но никто из отроков к ней и близко не подходил. Всем известно, что «знающий человек» должен передать кому-то своих духов, а Огневида, ведуница, умела призвать самих матерей судьбы. У нее было в живых две дочери: Мирава и Заранка. Никто, кроме тех судениц, не знал, которую она выберет в наследницы. Глядя на Мираву, спокойную и целеустремленную, молчаливую, но с таким красноречивым взглядом глубоких темно-голубых глаз, всякий сказал бы: вот самая достойная женщина. Но при виде Заранки на этот счет возникали сомнения…

– Узнать хотел… – начал Ярдар, как всегда, невольно ощущая, что искомая им судьба неслышно бродит где-то рядом. – Вы тут и не слыхали, что русы с Хазарское моря воротились и через Тархан-городец прошли?

– Мы видели их, – Заранка двинула плечом, дескать, эка безделица, будто многотысячные войска каждое лето здесь ходят.

– Где ж вы видели?

– На реке.

– Князь их, волот, сказал, что была у них рать с хазарами на Итиль-реке и что сын князя киевского, Олега, в битве погиб. Как бы не вышло нам всем… беды какой из этого, – Ярдар придумал, что сказать, чтобы его появление здесь выглядело оправданным. – Я и хотел твою мать просить, чтобы погадала… выспросила у судениц, чего нам ждать – мира или беды?

– Они ведь ушли? – Заранка приняла вид более задумчивый, чем насмешливый, и погладила ствол березы. – Русы?

– Русы ушли. Да как бы по их следам горя-злосчастье не налезло к нам.

– Это можно выспросить… – Не глядя на него, Заранка снова погладила белую кору в черных жестких глазках. – Если ты не боишься…

– Я боюсь? – Ярдар даже наклонился с седла в ее сторону.

Всегда было так: он понимал, что глупо ему перед ней объясняться или оправдываться, но никогда не мог удержаться, будто кто за язык тянул, и от этого злился уже не столько на нее, сколько на себя. Видно, все хорошее, что Огневида смогла выпросить у судениц, досталось ее старшей дочери, красивой женщине и завидной жене. Заранка же была как тот колобок из всего, что намели в овине и наскребли по сусекам, да еще смешали с толченой сосновой корой.

Заранка оторвалась от березы и медленно двинулась к нему.

Она шла тихо-тихо, лишь колебался раздвигаемый полог Перун-травы, и она будто плыла, по пояс укрытая этими пышными листьями. Но Ярдару потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не шелохнуться и сдержать желание попятиться. Она остановилась в трех шагах, так что он мог видеть ее глаза – темно-голубые, только они, казалось, и роднили ее со старшей сестрой, но вместо покоя в них сверкала живая и горячая сила.

– Так не живых же о судьбе вопрошают, – тихо сказала она, и ее пониженный голос скользил в уши, как змея по мху. – Иных советчиков будем звать… ее, сестру мою.