Хазарский пленник

— Что мне? — улыбнулась жена. — Я соскучилась по твоим ласкам. Смотрю на твою бороду и жду, когда останемся одни, когда она коснётся моей груди. Это так щекотно... думаю, об этом и истекаю соком, как свежий воск мёдом.

— Эй, женщина! — рассмеялся Владимир. — Я совсем о другом спросил. Ты не жалеешь, что ждала меня в Киеве, а не укатила в степь? К братцу?

— Нет. Не жалею. Учу язык. Привыкаю повелевать слугами. Они такие болтливые, знаешь? Можно обучиться, лишь слушая сплетни. В твоём городе столько сплетен, слухов, что не разобрать, где правда, где вымысел. Говорят, Савелий колдун. А ещё...

— Почему в моём городе? — Владимир обнял жену и высоко поднял её руку, приметив всадников половцев. — В нашем городе. Ведь мы одно целое. И наши народы станут одной семьёй, если мы не натворим глупостей... верно? А что ты там говорила насчёт бороды? Знаешь, византийцы бреют бороды. Совсем. И каждое утро их кожа неотличима от женской.

— А вечером? Ночью? — приняла его игру Селия, картинно округлив глаза.

— А ночью они щекочут жён колючей щетиной, как плохо осмаленные вепри.

— Хватит, — отмахнулась жена. И указала взглядом на Тимку, шагавшего рядом с колесницей. — Чему ты учишь писца? Он всё слышит.

— А чему? Разве ему не пора узнать девиц? Самое время женить Тимку. Как думаешь? Если не будет войны, осенью сосватаем твою сестру. Или племянницу. Не знаю, кто больше приглянулся Тимке. Да они разберутся. Вон отряд Боняка... должно быть, и сёстры там... ты не представляешь, как я рад возвращению. Впервые город ждал меня, впервые. Может, ты принесла мне удачу? Селия?

Девушка рассмеялась, прижимаясь к плечу мужа, а из толпы взлетел очередной букет полевых цветов и запутался в гриве лошадей, гордо вышагивающих по крутым улочкам Киева. Киев встречал князя Владимира, победителя и миротворца. И даже христиане влились в толпу горожан, разделяя радость триумфа, ибо мир с Византией всё же лучше вечной свары. Другое дело — принцесса Анна. Надежда принять багрянородную Анну в общину рухнула, и будущее христианства оставалось неясным.

И никто не удивился, что половцы привели в подарок князю дорогого скакуна, что отец Сели — Боняк, сидит на пиру среди самых почётных гостей, а послы той же Византии и Венгрии — далее. Ибо новые времена дарят новых друзей, и в том нет скверного, лишь бы врагов становилось меньше, да войны реже посещали город. Город гулял, город радостно принимал новые почины, ибо каждый надеялся, что грядёт полоса замирения, покоя и тишины. Что смута безвластия миновала навсегда.