Хазарский словарь (мужская версия)

Я надела на пальцы дорожные перстни и отправилась на Каспийское море. В городе, который мне назвали, я навела справки и нашла мастеров, о которых шла речь. Я сразу же узнала их по тем признакам, о которых говорил торговец птицами: отец писал божественные картины, а сын – прекрасные стихи на неизвестном мне языке. Они мне понравились, я им тоже, и они спросили меня: кого из нас двоих ты выбираешь?

Я выбрала сына, объяснив это тем, что ему не нужен переводчик".

Грек, однако, не дал водить себя за нос и заметил, что мужчины ходят ровно потому, что составлены из двух хромых, женщины же зрячи, так как сложены из двух одноглазых. Для примера он привел следующий случай из своей жизни:

"Во времена моей молодости приглянулась мне одна девушка. Она меня не замечала, но я был настойчив и как-то вечером рассказал Софии (так ее звали) о своей любви с таким жаром, что она обняла меня и я почувствовал на своей щеке ее слезы. По вкусу слез я сразу догадался, что она слепая, но меня это не смутило. Мы продолжали сидеть с ней обнявшись, как вдруг из ближайшего леса послышался конский топот.

– Какого цвета конь, чей топот мы слышим между поцелуями? Белый? – спросила она.

– Мы этого не можем знать и не узнаем, – ответил я, – пока он не покажется из леса.

– Ты ничего не понял, – сказала София, и в этот момент из леса появился белый конь.

– Понял, я все понял, – возразил я и спросил ее, какого цвета мои глаза.

– Зеленые, – ответила она.

Посмотрите, глаза у меня голубые…"

История грека поколебала кагана, и он уже, казалось, был готов склониться в пользу христианского Бога. Почувствовав это, принцесса Атех решила покинуть дворец, однако перед уходом сказала, обращаясь к кагану:

"Мой господин сегодня утром спросил меня, лежит ли у меня на сердце то же, что у него. У меня в тот момент были длинные ногти, одетые в серебряные наперстки со свистом, и я курила кальян, который пускал зеленые кольца дыма.

На вопрос господина я ответила «нет», и мундштук кальяна выпал из моих губ.

Господин ушел опечаленный, потому что он не знал, что я думала, глядя ему вслед: скажи я «да», было бы то же!"

После этих слов каган вздрогнул, он понял, что грек действительно обладает ангельским голосом, но истина на другой стороне. После этого он наконец дал слово Фараби Ибн Коре, посланцу халифа. Прежде всего он попросил его объяснить сон, приснившийся ему в одну из последних ночей. Во сне ему явился ангел с вестью, что Создателю дороги его намерения, но не дела. Тогда Фараби Ибн Кора спросил кагана:

– Ангел из твоего сна был ангелом познания или ангелом откровения? Он явился тебе в виде ствола яблони или по-другому?

Когда каган сказал, что ангел был ни то и ни другое, Ибн Кора продолжил:

– Разумеется, он не был ни одним, ни другим, потому что был третьим. Этого третьего зовут Адам Рухани, а ты и твои священники пытаетесь достичь его уровня. Это ваши намерения, и они хороши. Но вы пытаетесь сделать это, воспринимая Адама как книгу, которую пишут ваши сны и ловцы снов. Это ваши дела, и они неправильны, и творите вы их, создавая свою книгу, потому что у вас нет «Божественной книги». Постольку, поскольку «Божественная книга» дана нам, примите ее от нас, разделите ее с нами, откажитесь от своей…

В ответ на эти слова каган обнял Фараби Ибн Кору, и этим все было решено. Он принял ислам, разулся, помолился Аллаху и велел сжечь свое хазарское имя, которое по хазарскому обычаю было дано ему еще до рождения.