Хазарский словарь (женская версия)

Они остановились на ночлег, мрак кружился красноватыми хлопьями, и Масуди глубоко дышал у себя в постели. Собственное тело казалось ему кораблем, поднимающим и опускающим его на волнах. В соседней комнате кто-то играл на лютне. Даже много лет спустя среди лютнистов Анатолии кружила легенда об этой ночи и этой музыке. Масуди сразу понял, что лютня была исключительной по своим качествам. Дерево, из которого были сделаны деревянные части инструмента, не рубили топором, и звук в нем остался живым. Кроме того, дерево это росло где-то на высоте, где леса не слышат шума воды. И наконец, само тело лютни не было деревянным, оно было сделано из материала животного происхождения. Масуди чувствовал это так же, как любители выпить чувствуют разницу в опьянении от белого и красного вина. Песня, которую играл незнакомец, была известна Масуди, но относилась к числу самых редких, и он удивился, услышав ее в такой глуши. В этой песне было одно очень трудное место, и Масуди в те времена, когда он еще занимался игрой на лютне, разработал специально для нее особый «персторяд», который потом получил настолько большую известность, что при исполнении этой мелодии все лютнисты применяли именно его. Однако незнакомец пользовался каким-то другим решением, еще лучшим, чем то, которое предложил в свое время Масуди, и Масуди никак не мог понять, каков же ключ к этому другому решению. Он был изумлен. Ждал, не повторится ли песня, и, когда это случилось, все вдруг стало ясно. Незнакомец в том трудном месте пользовался не десятью, а одиннадцатью пальцами. Это означало, что играет шайтан, потому что дьявол при игре употребляют кроме пальцев еще и хвост.

— Интересно, это он меня нагнал или я его? — прошептал Масуди и побежал в соседнюю комнату. Там он увидел человека с тонкими пальцами одинаковой длины. Седина змеилась в его бороде. Звали его Ябир Ибн Акшани, и перед ним лежал инструмент, сделанный из панциря белой черепахи.

— Покажи мне, — произнес Масуди, — покажи мне! То, что я слышал, невозможно…

Ябир Ибн Акшани зевнул, нехотя, медленно шевеля открытым ртом, как будто рождая из него какого-то невидимого ребенка, окончательный облик которому придают движения его губ и языка.

— Что тебе показать? — ответил он и расхохотался. — Хвост? Но ведь тебя не интересуют песня и игра, ты с ними давно расстался. Сейчас ты толкователь снов. Так что тебя интересую я. Хочешь, чтобы шайтан тебе помог? Ведь в книге сказано — шайтан видит Бога, а люди нет. Что же ты хочешь знать обо мне? Верхом я езжу на страусе, а когда иду пешком, веду с собой толпу демонов, маленьких шайтанов, среди которых есть и один поэт. Он писал стихи еще за много столетий до того, как Аллах создал первых людей, Адама и Еву. Его стихи говорят о нас, шайтанах, и о семени дьявола. Но я надеюсь, ты не воспримешь их слишком серьезно, ведь это же стихи. Первое слово всегда как яблоня со змеем вокруг ствола, корнем в земле и кроной в небе. Я расскажу о себе и о тебе кое-что другое.