Хазары

Очень интересной представляется политика Хельгу на берегах Каспия, если придерживаться наиболее распространенной и резонной точки зрения, что это именно он напал на Бердаа. Из книги Ибн Мискавейха следует, что русы приложили все усилия, чтобы сохранить хорошие отношения с жителями покоренного города: «…Люди эти (Русы) вошли в город, сделали в нем объявление, успокаивали жителей его и говорили им так: “Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас — хорошо повиноваться нам”»^{724}. Это опять-таки свидетельствует о том, что Хельгу не был воеводой киевского князя — тот не мог надеяться удержать в повиновении город, который отделяли от него тысячи километров и территория чужого государства. Для киевлян этот поход, как и их походы на Царьград, мог быть только грабительским. Но если принять версию о том, что Хельгу и его дружина были независимыми варягами, которые искали место для княжения^{725} (как это когда-то сделали Рюрик, Олег и другие русы), то все противоречия снимаются. 

При всех условиях Хельгу в те времена еще не мог одолеть Хазарию, и на ее территории ему пришлось ограничиться разграблением Самкерца. Это было, судя по всему, единственное военное столкновение хазар и русов за восемьдесят лет, которые предшествовали походу Святослава. Но о нем — в следующей главе.

Глава 20. Крах каганата

Святослав

Человеком, который сокрушил Хазарский каганат, был киевский князь Святослав, сын Игоря и Ольги. Ко времени его рождения варяжские пришельцы в Киеве и окрестностях успели изрядно перемешаться со своими славянскими данниками и усвоить их культуру. Святослав стал первым русским князем, носившим славянское имя.

Воспитала его мать (вместе с «кормильцем» Асмудом) — Игорь погиб в 945 году, собирая дань с древлян. Святослав тогда был еще совсем ребенком — согласно Ипатьевской летописи, он родился в 942 году. О его «возмужалости» и первых походах «Повесть временных лет» начинает сообщать лишь с 964 года. Впрочем, Ольга могла воспитать будущего воина не хуже, чем любой князь-мужчина. Овдовев, она не только сама управляла государством, собирала дань, вела дипломатические переговоры, но и возглавляла военные походы. Святославу было четыре года, когда он принял участие в своем первом бою, находясь в первых рядах войска.

«В год 6454 (946). Ольга с сыном Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю.

И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав метнул копье в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал; последуем, дружина, за князем”. И победили древлян… И возложила на них [Ольга. — Авт.] тяжкую дань: две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною своею по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги…»^{726}

Не удивительно, что Святослав вырос настоящим воином. Летопись сообщает, что он был храбр и «ходил легко как пардус (пантера. — Авт.)». Он «не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах…»^{727}. В то же время византийский писатель и историк Лев Диакон отмечает «варварскую наглость и спесь» и «врожденную жестокость» Святослава (он называет его Сфендославом). Историк рассказывает, как после взятия Филиппополя (современный Пловдив в Болгарии) русский князь «со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность»^{728}.

Лев Диакон описывает внешность Святослава в те дни, когда князь вел переговоры с римским императором:

«Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»^{729}.