Хеб с ветчиной

Примерно через месяц семья Рэда уехала. В один день они просто исчезли. Как и не было. Рэд никогда и ничего мне не рассказывал наперед. Рэда не стало, не стало футбола, не стало его тоненьких красных пальчиков с крошечными ноготками, они исчезли. Рэд был хорошим парнем.

16

Не знаю, почему, но Чак, Эдди, Джин и Фрэнк стали брать меня в свои игры. Скорее всего, потому что в их компанию затесался пятый, и теперь для ровного счета им нужен был еще один игрок. Я по-прежнему играл плохо, и мне нужно было много тренироваться, но кое-чему я уже научился. Самым интересным днем недели была суббота. Мы затевали большую игру. К нам присоединялись ребята из других кварталов, и мы играли на проезжей части. Когда мы играли на газонах, пас разрешалось только перехватывать, но когда мы выходили на улицу, в ход шли блоки. Тогда и пасов становилось больше, потому что при контактной игре трудно долго продержаться с мячом. Я играл в футбол каждую субботу. Дома у нас были сплошные проблемы, драки между матерью и отцом участились, и они забыли обо мне.

Во время одной такой субботней игры я прорвался сквозь защиту противника и увидел, что Чак метнул мяч. Это была высокая затяжная свеча. Я помчался вперед к голевой линии, наблюдая за мячом через плечо. Я видел, он летит мне прямо в руки, и я поймал его за гол-линией.

Но тут я услышал пронзительный окрик моего отца:

— ГЕНРИ!

Он стоял на тротуаре напротив нашего дома. Я отдал мяч игроку из нашей команды, а сам побежал к отцу. Вид у него был свирепый. Я почти чувствовал потоки ярости, исходящие от него. Он стоял в своей обычной позе: одна нога чуть выставлена вперед, налитое кровью лицо и дергающееся от учащенного дыхания пузо. Как я уже говорил, когда эта шестифутовая махина впадала в бешенство, то подавляла собой все вокруг. Я не мог смотреть ему в глаза, я видел только уши, рот и нос.

— Ну, что, — начал он, — теперь ты уже достаточно взрослый и можешь ухаживать за газоном. Ты вырос и должен косить траву, подрезать кусты, поливать цветы. Пришло время поработать. Пора тебе пошевелить своей задницей!

— Но я играю с ребятами в футбол. Суббота мой единственный день.

— Ты что, перечишь мне?

— Нет.

В доме из-за занавесок за нами следила мать. Каждую субботу они затевали в доме уборку — пылесосили ковры и половики, полировали мебель, вощили паркет, а потом снова застилали его половиками, так что навощенного паркета и не было видно.

Косилка и прочий инструмент лежали на дорожке. Отец показал мне на них.

— Бери косилку и начинай подстригать газон, да смотри, не оставляй полос. Очищай бункер, как только он забьется. Когда закончишь подстригать в одном направлении, сделай то же самое в другом, ясно? Сначала двигайся с севера на юг и с юга на север, а потом с востока на запад и с запада на восток. Ты все понял?

— Да.

— И не корчи из себя несчастного, а не то я, действительно, сделаю тебя несчастным! После того как закончишь с косилкой, возьмешь резак и пройдешься вдоль краев газона мелким ножом. Не забудь подрезать траву под забором, срежь каждый стебелек! Затем… поставишь на резак эту циркулярку и подравняешь край. Запомни, линия края должна быть абсолютно прямой! Понял?

— Да.

— Когда закончишь с этим, возьмешь вот это, — отец показал на большие ножницы, — встанешь на колени и подстрижешь все оставшиеся волоски по всему газону. Затем вытянешь шланг и польешь все клумбы и грядки. Далее переключишь насадку на разбрызгиватель и подержишь фонтан над каждой частью газона по пятнадцать минут. Все, что ты сделаешь здесь — на газоне и в цветнике, повторишь на заднем дворе. Вопросы есть?

— Нет.

— Отлично. А теперь послушай, что я тебе скажу. Когда ты все сделаешь и здесь и там, я выйду и проверю, и, не дай Бог, я увижу хоть одну торчащую травинку! Хоть один волосок! Если найду..

Он выдержал паузу, потом повернулся и пошел к дому, поднялся на веранду, открыл дверь и, хлопнув ею, скрылся. Я взял косилку, выкатил на газон и стал толкать ее с севера на юг. С улицы доносились возгласы ребят — они играли в футбол…

Я скосил, выстриг и выровнял газон перед домом. Я полил цветочные клумбы и, включив воду, чтобы разбрызгиватель орошал подстриженный газон, двинулся на задний двор. По пути я выровнял края газона вдоль дорожки, ведущей задом. Не знаю, чувствовал ли я себя более несчастным, я ведь и так был слишком запуган и жалок. Для меня весь мир обратился в этот газон, и я должен был просто толкать вперед косилку и все. И я косил, стриг, резал и… Вдруг остановился. Я испугался, мне показалось, что так будет всегда: пройдет время, ребята закончат игру и пойдут по домам ужинать, пройдет суббота, а я все буду косить и косить…

Когда я снова приступил к работе, то заметил, что с заднего крыльца за мной наблюдают мать с отцом. Они стояли молча, без движений. Я толкал косилку, как мне было ведено, и вдруг мать сказала отцу:

— Посмотри, а он, когда косит, не потеет, как ты. Посмотри, как он спокоен и непринужден.

— СПОКОЕН? ОН НЕ СПОКОЕН, ОН МЕРТВ!

Когда я в очередной раз проходил мимо них, то услышал окрик: