Хэда

Все стало известно к вечеру. Мариама Эйноске был, все узнал, все видел. Американская красавица восхищена. Девочки бегают под зонтиками, но мальчики не берут их в руки.

Сама красавица вышла на балкон и громко воскликнула, обращаясь в сторону города: «Симода!» Протянув руки, сказала: «О, Саэмон!» – и при этом поцеловала свои пальцы и как бы кинула ими свой поцелуи через холмы, леса, дома и торговые кварталы туда, где был его храм.

«Через заросли хамаю... дома... и через предрассудки», – подумал Кавадзи, слушая тайное донесение. Но его, как чиновника, настораживало что-то... Очень похоже, что американки догадываются, что каждый их шаг и каждое слово становятся известны. Не смешон ли я? Не нарочно ли она любезна... Нет, впрочем, нет... она очень просто махнула ему рукой, как у них принято, наверное, – ведь у них нет церемоний, у американцев нет императоров, нет дворян и князей.

Так я думаю о ней теперь, как Посьет о своей француженке. Где Путятин? Куда он ушел? Что он думает о своей Мэри? В каком море? Среди каких туманов? Идет ли на своей шхуне, куда мы послали столько подарков? Говорят, что в России очень страшная погода. Везет ли он подарки своему императору? В холоде вырастают храбрые солдаты и матросы. Они могут купаться в холодной воде.

Японцы уничтожали испанских монахов и всех католиков перебили, чужих и своих. А Посьет говорит, американская красавица – испанка!

– А где же ее муж? Видно ли его?

– Да, я к ним часто заходил! – сказал Эйноске. – Я всегда рассказываю им, что Перри любил меня. Мистер Доти и мистер Бэйдельсмэн, также Пибоди-сан, или Висящий Глаз, как зовут его японцы, целыми сутками перебирают на складе товары и спорят, в какой день и на сколько их цена может повыситься и на сколько понизиться. Они упрекают друг друга. Тут же записывают, считают и сверяют, высчитывают, кто из компаньонов и какой получит доход и в каком случае. Потом играют в карты. До двенадцати дня им, по закону американской службы, не разрешается пить. Два стакана разведенного рома разрешается с двенадцати до шести вечера, А позже – начинается личная жизнь и пить можно без ограничений.

– Они не выходят?

– Да, сидят, как в осажденном замке.

«Наверно, и они знают: «выходя из дома, жди, что встретишь семь врагов!» Я бы на их месте тоже пил на складе ром».

Мариама сам явился из Гекусенди навеселе.

– Ваше превосходительство, не надо опасаться... Там ждут вас... Красавица... очень...

Кавадзи решил пуститься во все тяжкие. Он поедет в Гекусенди. Встретится с Шиллингом, и тот удивится, что Саэмон здесь. Спросит о Посьете, как тот уехал.

Прекрасное утро. Слуги подают все свежее и надушенное. После купанья и завтрака Кавадзи, исполнив необходимые дела, послал письмо Накамура и собрался идти на берег.

В храм вбежал переводчик:

– В Гекусенди привезли куриц в клетке... Повар-китаец будет резать и жарить для американской красавицы... но... но... – дрожащим голосом, лежа на полу, бормочет Мариама, – в порт идет шхуна... это корабль...

– Какой корабль?

– «Кароляйн Фут»... Возвратился из России...

– О-о! – Кавадзи обмер.

В бухту Симода вошел парусный корабль и отдал якорь.

Тишина. Жаркий прекрасный день. Иногда налетает шквал, но быстро проходит, опять все успокаивается.

Доложено: как только американский корабль бросил якорь, к его борту подошла шлюпка из Гекусенди. Все американки оставили детей на китайца и на жену священника и вместе с мистером Доти и его компаньонами помчались па шхуну. И залезли на палубу. Там ужасно кричат, все как безумные.

Опять полная перемена... Камень, который крутится, не обрастает мхом!

В Гекусенди пришли из Хэда еще русские и сегодня же вернулся американский корабль. Шхуна Путятина взяла очень мало людей: только сорок матросов и восемь офицеров. Русские так и ходят между Симода и Хэда, то совсем уйдут, то опять появятся и все хотят уехать к себе, но их никто не берет. Как сказал вернувшийся на берег Мариама Эйноске, капитан «Кароляйн Фут» не пойдет больше в Россию, разрывает контракт с Путятиным, хотя обещал пойти на Камчатку еще два раза и всех туда доставить; ему не поправилось в России. Плавание опасно. Боится англичан. Посол Англии в Гонконге послал в русские воды эскадру. Англичане собрали много кораблей и ходят в море, стерегут русских.

Прибежали чиновники с новостями. Уверяют, что очень важно. Все с красными лицами. Русский офицер Михайлов поехал на «Кароляйн» на своей шлюпке с гребцами, все увидел и узнал.

Кавадзи растерян в душе и смущен. Слежка окончена, а стало хуже. Исчезает исцеляющее увлечение! Что же лучше? Может быть, пусть следят, только бы оставалась любовь? Только бы американка не уезжала! Тот, кто уже привык, что за ним следят, без слежки скучает?

Сразу же сообщили: Шиллинг собрался на парусной лодке в Хэда, попросил позволения у губернатора. Оставшимся отрядом в Хэда командует Мусин-Пушкин.