Хэда (др. изд.)

– Так зачем же вам закрывать доступ нашим консулам и как бы искушать и манить своей слабостью другие державы, под безраздельное влияние которых попадать вам нет никакого резона. Все это мои доводы для вас. А правительству вы можете сообщить, что я не смею менять статьи подписанного договора и категорически отказался разговаривать об этом... Теперь взгляните на дело с нашей стороны. Если в Японии будут консулы других стран, да еще враждебных нам, а нас не будет, то рано или поздно, торговлей ли, другими ли средствами, нажимом ли или чем иным, они превратят вас в своего союзника, а в нашего врага. Ваши порты будут их портами в борьбе против нас. Поэтому не только из любви к японцам и из желания жить с соседями в мире я действую так. Я не хочу, чтобы вы, Саэмон-сама, были моим врагом, чтобы наши страны под влиянием кого-то третьего, может быть сильного и располагающего опытом, ввергнуты были во вражду.

Большие ресницы Кавадзи полуприкрыли его мрачный опущенный взгляд. Но тут же, словно вспомнив приказ или оттолкнув колебания, он прояснел и положил руку на свой большой веер, как европейский офицер на эфес шпаги. Пока он мог защищаться только своим недюжинным умом... И этим веером.

– И еще, Саэмон-сама. Я пошел на уступки против моей воли. Не буду повторять. Поймите и вы меня. Я посылаю войска для защиты моей родины. Чувство, понятное вам... Саэмон-сама! Но как человек я вполне понимаю вас! Вопреки законам страны, я оставил американцев в храме Нефритового Камня... Вы правы. Но разве вы разрешили бы мне это, если бы я обратился с покорной просьбой?

– Вам известно, что у нас есть строгие порядки. В случае неисполнения ваш выезд из нашей страны может встретить помехи...

Он раскрыл веер, обмахнулся дважды и щелкнул, складывая его легчайшие звенья.

– Посол Путятин! Вы действуете так, как вам невозможно не действовать. Как человек я вполне вас понимаю и согласен с вами.

Путятин понял, что деловая беседа окончена.

Все стали расходиться.

В кают-компании оставались адмирал и Кавадзи. Евфимий Васильевич попросил Алексея задержаться. Переводил Гошкевич.

Жена священника подавала чай.

Кавадзи полагал, что сам он в своей стране личность более значительная, чем Путятин в России, где много таких вельмож. Там у монарха всегда ведутся переговоры со многими державами. Но в разговорах с Путятиным ощущаешь тяжесть, словно познаешь давление всей их огромной империи. Путятин умел это выразить при всей своей деланной вежливости.

В Хэда за Кавадзи не следят. Только один день – сегодня – Кавадзи проходил с распрямленной спиной. Никто не напоминал ему о его мнимой тайной вине. За это он благодарен Накамура. Иначе и не смог бы решать дела. Слишком сложные, а их надо вести к концу умело, чувствуя не подавленную силу своего ума.

– Скоро спуск шхуны на воду. Оставайтесь, Саэмон-сама, или приезжайте на спуск. Я еще долго не уеду из Японии, как вы знаете, и рад буду еще и еще видеть вас.

Кавадзи ответил, что дела требуют возвращения его в столицу и вряд ли он сможет приехать на спуск корабля.

– Я был послан в Симода, но, желая видеть вас, совершил путешествие в Хэда. Очень трудно. Получилось путешествие внутри путешествия!

– А что же мне тогда сказать! У меня все время путешествия внутри путешествия!

В Эдо преисполнены бурной деятельностью. Велено изучать у русских все, что можно. Требуют стараться узнавать их тайны. Когда шхуна строится, то возникают хорошие отношения, и этим надо воспользоваться! Пока мысль о русских тайнах в Японии очень маленькая, но она ведет к другим, большим мыслям.

– Открытие Японии неизбежно, адмирал. Все этого ждут. Новое оказывает как хорошее, так и плохое влияние. Многим японцам сразу захотелось поехать в другие страны. Вы, посол, не берете с собой кого-нибудь из японцев в Россию?

Путятин слегка поморщился, кажется не обращая внимания на суть вопроса и принимая его как упрек.

«А не без причины сказано! – полагал Сибирцев. – Но в чем тут дело? Не сразу раскусишь!»

Кавадзи спросил, от чего зависят частые перемены политики западных держав. Пока мы трактуем с послом Путятиным, мы видим искренность. Останется ли все так же при преемниках Путятина? Евфимий Васильевич ждал этого вопроса. Он и сам часто о том же думал.

– Отношения дружбы между Японией и Россией не должны изменяться никогда, кто бы ни оказался нашими преемниками. Я сделаю все возможное для этого. Теперь мы заплатим Японии за все расходы, понесенные вашим правительством из-за пребывания моего посольства и экипажа «Диана». Также оплатим все материалы, пошедшие па постройку нашего корабля.

Он хотел бы сказать, что по прибытии в Петербург, если бог даст того, он непременно будет просить государя, чтобы согласился послать как подарок Японии от России шхуну «Хэда», построенную японцами и русскими. Он дал понять, что Японии будут сделаны важные подарки.