Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс)

И как же, интересно? Он вообще не представлял, как это можно проделать здесь, на арене, под прицелом камер и тысяч глаз. Гвоздь, может быть, и смог бы. Но он не Гвоздь.

– Трахни! Трахни! – ревели трибуны.

– Все равно не дамся! – отползала она от него – Не лезь! Пожалеешь!

Успокоить бы ее нужно. Для начала. Нокаутировать, к примеру. А дальше…

Что будет дальше, он и сам пока не знал. Очень хотелось бы верить, что на этом все и закончится. Но не очень в это верилось.

Девчонка вертелась на своей тощей заднице, как волчок – не подойти. Всякий раз, когда Борис приближался, она поворачивалась к нему ногами и больно лягалась.

– Послушай, дура! – он в очередной раз шагнул к ней.

– Отвали-и-и! – взвизгнула она.

Лягнулась снова. На этот раз удар пришелся под коленную чашечку. Больно! Прихрамывая и цедя сквозь зубы ругательства, Борис отступил. И…

– Я сейчас! – донесся чей-то хриплый голос.

Краем глаза он заметил движение слева. Так выходит, не все гладиаторы еще в ауте!

Борис развернулся всем телом.

Перед ним стоял бородач. Опять…

Невозможно! Очухаться после такого удара! И так быстро! Оказалось – возможно.

Бородатый дикарь словно вышел из кошмарного сна. Безоружный и страшный. Разбитая морда. Кровь в волосах. Один глаз выбит, другой – чуть навыкате, налитый красным, горит безумным огоньком. На губах застыла сумасшедшая улыбка. К подбородку, перемазанному вязкой юшкой, прилипли выбитые зубы.

– Дочка, я сейчас! – невнятно пробормотал он.

Дочка? Похоже, мужику окончательно отшибло мозги. Однако безмозглый противник был все еще жив. И что самое скверное: он был готов убивать.

Вероятно, в помутненном рассудке несчастного отца чернявая ассоциировалась теперь с мертвой дочерью.

– Сейчас, дочка, я сейчас!

Скверно, очень скверно! Такого психа трудно будет остановить.

Уклониться от сокрушительного удара Борис не успел. Подвела отбитая нога. Кулак треса бросил его спиной на песок. Бородач навалился сверху. Что-то бормоча, хрипя, брызжа в лицо потом, слюной и кровью, размахнулся снова.

Но на этот раз Борис ударил первым. Быстро, сильно, резко. Двумя руками сразу. По ушам.

От таких ударов лопаются барабанные перепонки. Другого бы такой удар оглушил и дезориентировал на несколько секунд. У другого голова бы взорвалась от боли.

Но этот трес, этот перемазанный песком и кровью бородатый танк, слетевший с катушек, казалось, совсем не чувствует боли. Он, похоже, вообще сейчас ничего не чувствовал и желал только одного. Смерти Бориса.

Кулак бородача обрушился сверху. Раз, и еще раз, и еще…

Борис вертелся и сопротивлялся, как мог. Бил в ответ и старался сбросить с себя противника.

Он ткнул бородача в лицо и едва не выковырнул ему уцелевший глаз. Но даже это не помогло.

Против такой тупой и беспощадной силы все было бесполезно.

Тяжелый кулак поднимался и бил. Монотонно, размеренно. Снова и снова. Борис терял время, и с каждым утраченным мгновением уходили силы.

Еще один удар треса – словно молотом по черепу. Борис почувствовал, что отключается.

Потом чужие руки, цепкие и крепкие, как клещи, сдавили шею мертвой хваткой.

«Значит, больше не бьет, – отстраненно подумал он. – Значит душит. Значит скоро… все…»

Он чувствовал приближение конца.

В ушах стучало, в голове пульсировала тупая нарастающая боль.

Колизей выл, заходился от визга и криков. Все громче. Все сильнее. А ведь несколько секунд назад казалось, что нельзя еще громче и еще сильнее.

Выходит, что можно.

Да что же они так беснуются-то, мать их?! Так радуются его смерти?

Руки треса вдруг соскользнули с горла. Сам трес вздрогнул. Повалился на Бориса.

Хрипя и кашляя, Борис глотнул воздуха. Раз, другой. В голове прояснилось. Вернулась способность соображать, появились вопросы.

В чем дело? Кто это так бородача? Никого ведь на арене нет. Никого, кто способен помочь. Не чернявая же! С чего бы ей помогать Борису? И уж тем более не колизейские охраннички. Им-то и вовсе незачем вмешиваться.

Тогда что? Почему тогда?

Кто тогда так кстати ударил бородатого треса?

И били ли его вообще?

От обычного удара люди обмякают и сползают мешком. А этот – напрягся, скорчился весь. Трясется как эпилептик. Или как…

«Да ведь это же парализатор! – мелькнула догадка – Шприц-ампула!»

Но откуда она могла прилететь?

И отчего ТАК завывает колизей!

Прочищая кашлем помятую глотку, Борис попытался выползти из-под сотрясающегося тела. Что-то ударило в песок. Рядом у лица.

Борис скосил глаза. Увидел маленький пластиковый цилиндрик с зеленой окоемкой, торчащий в паре сантиметров от его щеки. Короткая игла целиком вошла в мокрый от крови песок.

Точно! Шприц-ампула!

Вид знакомого предмета и осознание того факта, что штуковина эта чуть не воткнулась ему в морду, окончательно разогнали кровавый туман в голове.

Только теперь Борис понял, что крики зрителей какие-то… Не такие они как раньше.

Зрители орали теперь не от восторга и экстаза. Скорее, от ужаса!

А еще он увидел…

То, чего не было раньше, увидел.

Глава 38

Над орущим стадионом зависли два штурмовых вертолета. Судя по пятнистой окраске, хэдхантерские. А судя по тройной разноцветной полоске, вдоль бортов…