Хегальдины

— Получилось даже лучше, чем хотел.

Барабаны взрываются праздничным ритмом вместе с криками ликующей толпы.

Новый архонт. Перемены. Все ждут и надеются на лучшее. А в толпе раздается детский голос, что тянется к матери:

— Мам! Мама! — Мальчик дергает за рукав.

— Что такое?

— А долго еще?

— Пока гиос[5] архонта не исчезнет в небе, за облаками. Так велит этикет, дорогой, — вздыхает мать, — но праздник будет длиться всю ночь.

— Мам?

— Ну что еще, Гремори? — Айла раздраженно вырывает рукав из руки сына.

— Мам, а я смогу, вот также полететь на крону Колосса? — Гремори улыбается, смотря в небо и хлопая маленькими крылышками за спиной.

Ответом служит скупая улыбка:

— Сможешь. Конечно, сможешь. Но нужно стараться. Нужно хорошо потрудиться для этого также, как трудился Лифантия.

— А кто это такой?

— Хм. Вот придем домой, и я расскажу тебе на ночь историю Лифантии, хорошо?

— Хорошо. — Довольно кивает Гремори.

Праздничный ритм барабанов продолжает возбуждать сердца хегальдин. Зажигаются первые факелы, хотя солнце еще не исчезло за вершинами гор. Винный аромат наполняет воздух среди присутствующих. «Серые» ликуют на земле, а «летуны»[6] осыпают их перьями, летая в небе. Внимание многих приковано к авансцене, где начинается танец молодых прекрасных девушек, чьи тела покрыты полупрозрачными одеждами.

Кажется, что воздух сгущается, а время лениво плывет по нему, подобно медузе.

Гремори сидит на скамье вместе с другими детьми и молча смотрит, как его мать танцует с незнакомым мужчиной. Скрестив руки, он старается прожечь пространство взглядом так, как огонь пожирает бумагу. Ему противно находится здесь, среди пьяных взрослых, которые постоянно говорят об ответственности, а сами от двух бокалов вина теряют не только всю ответственность, но разум и стыд, и все идеалы, о которых говорит пастырь Корд.

Раздражение едва начинает угасать в груди Гремори перед предвкушением новой истории перед сном, как устоявшуюся атмосферу разбивает истеричный визг.

— Смотрите! Там!

— Он падает!

Тысячи взглядов устремляются к небу, где из-за облаков видна фигура, что лихорадочно машает крыльями, подобно раненной птице. Мгновение, еще, и слышатся испуганные вдохи.

— Это принц Лераиш!

— Он падает!

— Не долетел?!

— Он не смог!

Возбужденный шепот охватывает хегальдин. Все, мгновенно, трезвеют и никто не шевелится в ожидании падения гиоса архонта. На авансцене возникает Вассаго, который тут же бросается к брату, но слишком поздно.

Гремори видит, как одна из Теней[7] держит руку на плече архонта Вираго.

Раздается грохот от падения принца Лераиша на землю.

— Он жив! Жив!

— Цел! Смотрите, с такой-то высоты!..

— Его глаза! Смотрите на глаза!

К оскалившемуся Лераишу тут же подлетают офицер и несколько солдат с копьями на изготовку. Рядом материализуется пастырь Корд:

— О, боги! Колосс проклял его! Всмотритесь! — кричит он, привлекая внимание. — Всмотритесь в падшего!

— Ублюдки! — шипит в их сторону Лераиш, тщетно пытаясь встать. — Все вы!..

— Молчи, демон! — вскрикивает пастырь Корд. — Взгляните на него! На что способны ненависть и гнев! Взгляните ему в глаза! Они черны, как ночь, как тьма, как само зло! Древо не позволило ему коснуться своих плодов! Не отводите глаза и запоминайте, чтобы рассказать своим детям и внукам, как выглядит падший хегальдин! Лишенный разума, в чьих жилах не осталось крови, лишь желчь, грязь и ненависть ко всему живому!

Мятая кираса сваливается с груди Лераиша. Не оправившись от падения, он ползет к пастырю, шумно выдыхая сквозь стиснутые зубы; и воздух перед ним искрится от слюны. Короткий жест офицера, после чего один из солдат обрушивает древко копья на спину Лераиша. Голова последнего глухо бьется о землю; но тот не теряет сознания, и только злобно рычит в ответ. Его почерневшие глаза похожи на глаза взбесившегося зверя.

— И так будет с каждым, чье сердце охватит ненависть и злоба! Всмотритесь в его грудь! — продолжает пастырь.

Собравшиеся вокруг видят черное пятно на том месте, где должно быть сердце, и десятки таких же черных сосудов, что тянутся от него.

— Мрази! Все вы, — Лераиш обводит рукой солдат, пастыря Корда и офицера Волака. — Вы знали!

— Закрой рот, ты!.. Ты!.. Шейдим! — лицо Корда рдеет, а глаза почти вываливаются наружу. После короткой паузы, он продолжает: — Грязный шейдим! Падший! Демон! Ты больше не хегальдин! Ты шейдим! Не оплакивайте это создание! Он не тот веселый юноша, что радовал нас своей улыбкой и крыльями. Лераиш, гиос архонта Вираго мертв! А это создание — воплощение ненависти. Нужно казнить его немедленно!

Офицер Волак удивленно вскидывает брови и поворачивается в сторону архонта Вираго. Тот кивает в ответ, стиснув зубы так сильно, что на щеках видны выступающие желваки.

— Нет! — Лераиш инстинктивно складывает сломанные крылья и прижимает их к спине. — Отец!..

Но Вираго не отвечает.

Офицер Волак отдает приказ, и двое солдат силой раскрывают крылья Лераиша и пронзают их копьями, пригвождая их тем самым земле. Принц кричит так сильно, что глотка готова разорваться.