Хей, Осман!

Прежде Эртугрул не бывал в резиденции султана. В сущности, когда вступил вождь кайы в длительное время мужской зрелости, любознательность и даже и простое любопытство не оказались в числе свойств его характера. Его не занимала жизнь султана и приближенных султана, равно как и жизнь владетелей земель Рума-Византии. Ему и на ум не входило пожелать выстроить для себя и своих близких жилище, подобное их обширным жилищам, выстроенным из прочного кирпича и камня. Он даже и не понимал, как возможно жить, спать ночью под этими каменными сводами. Ему хорошо дышалось в юрте. И всё новое, воспринятое им и его людьми, покамест не переменило коренным образом уклада их жизни. Нарядные ткани, красивая посуда, новое оружие и украшения лишь разнообразили эту жизнь, но не изменяли. И теперь Эртугрул направлялся в Конью без любопытства ко всей той новизне, каковую ему предстояло увидеть. Его занимало лишь одно: как воспримет султан его слова. А если сочтёт их дерзким и никчёмным вмешательством в дела Конийского султаната, своих владений? Султан был милостив к Эртугрулу, обещал быть ему вместо отца в добрых советах, но Эртугрул ещё ведь не обращался к султану, советов не просил, да и никаких приказаний как султанский полководец не получал... Однако он уже решился, уже двигался, продвигался вперёд, и потому гнал от себя докучные мысли... То, что мы называем рефлексией, было ему так же чуждо, как и осознанное любование окружающими пейзажами. Он смотрел вперёд и вокруг прагматически и по-кочевничьи зорко. Но случалось ночами, на привале, вид тёмно-синей ночи Анадола смутно волновал его существо; он бодрствовал, широко раскрыв глаза, и расширял невольно ноздри на тёмном смуглом лице своём, будто хотел невольно вобрать в себя эту странную волнующую прекрасность...

Отряд Эртугрула проехал мимо развалин древней крепости. Он никогда не узнал о хеттах, самых давних и загадочных насельниках этой земли, хотя в дальнейшем кровь их потомков смешивалась с кровью потомков его и его людей, порождая всё новые и новые виды человеческой красоты. Крепость не заняла его; он только подумал с небрежение…, что она очень стара и ни к чему уже не годна. Зато обрадовал его и его всадников ровный плеск озёрной воды. Они увидели множество гусей и уток, и обрадовались возможности поохотиться с луками и стрелами. Очень скоро набили много дичи и, разведя три костра, принялись готовить свою простую грубую пищу из птичьего мяса. Набирали глины, обмазывали гуся целиком, как был, с перьями; глина затвердевала, перья птичьи застревали в ней, мясо мягчало на огне, запечённое в глиняной оболочке. Но вода в озере была солёная, для питья не годилась.

Эртугрул понял, что город уже близко, когда дорога пошла мимо садов и деревень. Дома были глинобитные, минареты[105] мечетей поднимались. Эртугрул подумал, что род его по-прежнему не имеет имама, и решил попросить об этом султана...

Эртугрул прищурился и глядел на башни Коньи. Каменные плиты были самые разные, попали в стены, защищающие город сельджукских султанов, из мест самых разных. Зоркие глаза Эртугрула хорошо видели большие кресты, изображения человеческих фигур, орлов, простёрших крылья, львов... Однако всё это было ему совсем чуждо и даже и не вызывало удивления; всё это ведь нельзя было притащить на становище, приволочить в юрту для украшения... Нет, это были приметы чужой Эртугрулу жизни, оставляющие его равнодушным...

Подле больших городских ворот толпились, ожидая пропуска в город, люди, тоже разные. Боле всего собралось торговцев. Кучились верблюды и ослы. Помётом несло. Но вот это как раз был привычный дух, знакомый, успокоительный. Глава отряда стражников спросил громким голосом, кто предводитель всадников Эртугрула. Эртугрул по одежде мало отличался сейчас от своих воинов. Он взял с собою хорошую одежду, но думал надеть её для встречи с Алаэддином-султаном...

   - Я - Эртугрул-кайы, полководец султана! - объявил, выехав вперёд.

Никого вокруг не занимали ни сам Эртугрул, ни его всадники! Какие-то тюрки, из бедных кочевников; стоило ли обращать на них много внимания! Много этакого добра у султана. Глава стражников спросил, есть ли у Эртугрула пригласительная грамота от султана. Эртугрул не понимал, о чём спрашивают его, и повторил своё имя, и...

   - ...я полководец султана, да пребудет мир над ним!..

Глава стражников поглядел на Эртугрула; понимал, что от этого кочевника, коего считал диким совсем, возможно ожидать и деяний дикости. Потому поопасился. Принялся растолковывать, однако голосом беззлобным и без презрения:

   - Никто не может въехать в город без особого позволения.

   - А эти? - Эртугрул чуть насупился. - Вон въезжают. - Он приподнял руку и указал на верблюжью вереницу с людьми вкруг, конными и верхом на ослах. Сам Эртугрул не слез с коня, и потому говорил с главою стражников естественно свысока; а тот не мог понять: то ли кочевник по дикости своей не спешивается, то ли из гордости...

Однако старший стражник продолжал быть терпеливым: