Хейсар

В этот момент Кабар, изображавший статую рядом с входной дверью, встрепенулся и положил руку на рукоять меча.

Латирдан нахмурился, отставил в сторону кубок с белогорским и на всякий случай подтянул ноги так, чтобы при необходимости можно было вскочить, не делая ни одного лишнего движения.

Дверь еле слышно скрипнула, и в щели между портьерами показалось встревоженное лицо Арзая:

— Ашер? Графу Рендаллу стало лучше!

Неддар мигом оказался на ногах и, в последний раз посмотрев на портрет Этерии Кейвази, вылетел в коридор…

…В покоях первого министра тошнотворно пахло потом и нечистотами. Тяжелый смрад, от которого слезились глаза, не забивался ни ароматами лечебных отваров, ни запахом ароматических свеч, горящих чуть ли не в каждом канделябре и подсвечнике.

Яркий свет, заливавший опочивальню, резал глаза, поэтому первые несколько мгновений Неддар привыкал к освещению. А когда перестал щуриться и смог вглядеться в лицо графа Грасса, то невольно поежился: первый министр выглядел намного ужаснее, чем вчера: пергаментно — белая кожа лба, исчерченная глубокими морщинами, была покрыта бисеринками пота и неприятно лоснилась; лихорадочно блестящие глаза, отливающие нездоровой желтизной, ввалились еще глубже. А сухие, потрескавшиеся губы выглядели так, как будто из них выпили жизнь.

Ничуть не лучше выглядел и сидящий рядом с ложем мэтр Регмар — на его изможденном лице светились одни только глаза, а все остальное лицо казалось припорошенным дорожной пылью.

— Добрый вечер, сир… — не выпуская из рук запястья графа Рендалла, устало поприветствовал короля он. И смахнул со стоящего рядом табурета несколько чистых рушников.

Неддар подошел к кровати, сел и, стараясь, чтобы в его голосе звучало как можно меньше сочувствия, улыбнулся:

— Как вы себя чувствуете, граф?

Грасс вяло дернул головой, словно пытаясь повернуться к своему сюзерену. Но замер, не закончив поворота, и невидящим взглядом уставился в балдахин.

— Бесполезно, сир… — угрюмо пробормотал Регмар. — Душа уже ушла. Осталось только тело…

Неддар недоверчиво выгнул бровь, потом наклонился к кровати, дотронулся пальцами до яремной жилы своего первого министра и гневно рявкнул:

— Сердце бьется! Пусть не так сильно, как у меня или у тебя, но бьется! Он дышит, слышит, когда я к нему обращаюсь, шевелит рукой, значит, рано или поздно выздоровеет!

— Не выздоровеет… — Лекарь сгорбил плечи и горько вздохнул: — Два удара подряд — это слишком…

— Но ему же стало лучше?!

— Ну да — он открыл глаза, попил воды и начал реагировать на звуки и яркий свет… — криво усмехнулся мэтр Регмар. — Но в таком «улучшении» нет ничего хорошего: обычно подобная вспышка активности бывает в самом конце угасания[114]. За несколько дней до смерти…

— Но ведь иные угасшие живут по несколько месяцев, не так ли? — глухо спросил Неддар.

Лекарь пожевал бесцветными губами, потом поднял голову и с вызовом посмотрел на короля:

— Вы действительно считаете это жизнью, сир?

Неддар посмотрел на широченную длань графа Грасса, мирно лежащую поверх одеяла, потом перевел взгляд на изрядно отощавшее предплечье и изо всех сил сжал зубы — за какую‑то десятину мечевая[115] рука графа стала похожа на руку ребенка!

«Он уходит…» — угрюмо подумал король. И вдруг вспомнил свой первый бой. Вернее, заваленное трупами Вауранское ущелье, развороченный нагрудник телохранителя, принявшего на себя удар, предназначенный Неддару, и свой рык в лицо мрачного, как грозовое небо, Ваги:

— Он уходит! Уходит из‑за меня!!! Слышишь?

Вага удрученно пожал плечами и вдруг рухнул на землю, сбитый с ног подзатыльником отца:

— Радуйтесь, дурни: Бастарз принял дары Херги[116] и даровал ему место за своим столом! Сын Тамила жил как воин и уходит как воин — с мечом в руке и ощущая вкус только что одержанной победы! Ну, и что может быть достойнее, чем такая смерть?

— Жизнь, аннар! — с трудом оторвав взгляд от обескровленного лица своего телохранителя, выдохнул Латирдан.

— Жизнь? — переспросил Тарваз Каменная Длань, потом вцепился в шею Неддара твердыми, как гвоздь, пальцами и заставил его повернуть голову вправо и посмотреть на берег Нитки, куда воины стаскивали раненых:

— Посмотри на Зорхана Лысого, а потом скажи, что тебе нравится больше — смерть в бою или долгая жизнь, но слепым на один глаз и без обеих ног?

— Скажи, Регмар, ты не ошибся? Он точно угасает?

Лекарь пожал плечами и тяжело вздохнул:

— Вспышка улучшения уже почти закончилась — его светлость стал заметно более вялым и все чаще закрывает глаза. Не пройдет и получаса, как он вернется к тому же состоянию, в котором пребывал всю последнюю десятину. И, скорее всего, из него уже не выйдет…

Король закусил ус, подался вперед, сжал пальцами предплечье графа Грасса и вытаращил глаза, увидев, что губы первого министра изогнулись в насмешливой улыбке.

— Грасс?

Граф еле заметно шевельнул головой и вдруг обмяк — его лицо разгладилось, а из уголка рта потекла тоненькая струйка слюны.

Неддар закрыл глаза и мысленно застонал — прощальная улыбка Рендалла словно напоминала ему одну из любимейших фраз министра: