Хейсар

«Плохо обыскивали…» — мысленно фыркнул он, проверил, как выходит из ножен родовой клинок, и до рези в глазах вгляделся в непроницаемо — черную тень рядом с черной дверью постоялого двора.

Удар сердца… Другой… Третий… — и отделившиеся от нее пятна мрака бесшумно нырнули в дверной проем.

Усилием воли справившись с холодком в груди, Латирдан прикоснулся к плечу Кабара, дождался, пока тот сцепит пальцы в «стремя», поставил в него правую ногу, оттолкнулся, взлетел на крышу каретного сарая и, дождавшись, пока Вага заберется следом, скользнул к полуоткрытому окну.

Прищурился. Дождался, пока глаза привыкнут к свету мерной свечи, краем сознания отметил, что брат Годрим держится очень даже неплохо, и вгляделся в его собеседника.

Тот — не слишком высокий, но широкий в плечах и кости мужчина — выглядел воином: взгляд, ухватки, привычная настороженность и место, которое он занял относительно двери и распахнутого окна, просто кричали о том, что этот человек знает, с какой стороны браться за меч, и готов ко всему.

Команды начинать движение — теньканья пересмешника — слышно не было, поэтому король вслушался в тихий разговор.

— …сов восемь! — кончиком ножа выковыривая грязь из‑под ногтей, высокомерно вещал брат Годрим. Видимо, отвечая на заданный вопрос. — Конечно же, если мне не будут мешать…

— Значит, к вечеру она будет готова? — никак не отреагировав на его тон, обрадованно уточнил воин.

— К какому, к Двуликому, «вечеру»?! — чуть повысив голос, возмутился брат — надзиратель. — Я закончу работать к часу горлицы, а уже в полдень ты отправишь меня обратно!

— Не в полдень, а к вечеру. Когда Аттарки найдут свою пропажу и успокоятся…

— Хорошо, до завтрашнего вечера я, так и быть, потерплю…

Что значила фраза «найдут свою пропажу», король обдумать не успел, так как услышал долгожданный пересвист и вскинул к плечу арбалет.

Щелчок — и болт с обмотанным войлоком наконечником, с силой ударив в правое плечо, отбросил воина к стене.

Прыжок Ваги в окно был почти таким же быстрым — левая рука собеседника брата Годрима еще только начинала движение на шепок[220], а Крыло Бури уже перелетел через подоконник и почти касался пальцами пола…

Перекат…

Выход на одно колено…

Рывок за неудачно вытянутую ногу…

Удар в пах, прервавший встречный тычок пальцами в глаза, и тихий, но грозный рык:

— Лежать!!!

Неддар оказался рядом с побратимом буквально через мгновение, но помощи Ваге уже не требовалось — воин уже лежал лицом вниз с захваченным в петлю[221] горлом и судорожно разевал рот, пытаясь вдохнуть.

— Где… моя… жена?! — голосом, в котором не было ничего человеческого, прошипел ему на ухо Крыло Бури. И, не дожидаясь ответа, напряг руку.

Воин вцепился в его предплечье и попытался разжать или хотя бы ослабить захват, но не тут‑то было — Вага, не расположенный к пустопорожним разговорам, вбил большой палец левой руки ему в глазницу и рыкнул:

— Еще раз дернешься — выколю второй… Ясно?!

Полупридушенный хрип монаха оказался слишком громким, и в дверь тут же постучали. Правда, условленным стуком — два удара, потом три и еще один.

— Все в порядке… — метнувшись к ней и отодвинув засов, выдохнул Неддар. И, шагнув в сторону, впустил в комнату Ночную Тишь. — Пытается его разговорить.

— У нас тоже, ашер! — доложил Унгар, вошел в комнату, одним взглядом оценив состояние брата во Свете, присел на корточки рядом с ним и мстительно оскалился:

— Одного глаза ты уже лишился… Хочешь, скажу, что с тобой будет дальше?

— Я… умру… — кривясь от боли, прохрипел монах. — Так что ничего особенного…

Услышав его последние слова, Неддар толчком бедра отпихнул Ночную Тишь от пленника, выхватил из ножен наш’ги и вогнал лезвие в щеку, круша зубы и разрезая плоть. Потом надавил на рукоять, заставил монаха разжать челюсти и рявкнул на Унгара:

— На столе — рушник! Подай!! Живо!!!

…Затолкав тряпку в рот пленника, Неддар тут же подрезал ему сухожилия под мышками и коленями, потом убрал Волчьи Клыки обратно в ножны и ухмыльнулся брату во Свете в лицо:

— Ты не умрешь! Пока ОН ЭТОГО НЕ ЗАХОЧЕТ…

В глазах монаха заплескалось отчаяние — видимо, он представлял, что может сделать с пленником хейсар, у которого есть причины для ненависти.

— Где! Моя! Жена?! — повторил Вага, потом разжал руку и поднялся с пола.

Брат во Свете втянул носом воздух, на мгновение расслабился и тут же замычал от дикой боли — Крыло Бури, не дождавшись ответа, легонечко придавил сапогом его чресла.

— У тебя два десятка ударов сердца… — негромко сказал Неддар. — Не дашь понять, что готов говорить, — следующие полчаса будешь молить своего Вседержителя о смерти…

Брат во Свете равнодушно пожал плечами — мол, делайте, что хотите, я все равно ничего не скажу.

Побагровев от бешенства, Вага выхватил из ножен наш’ги, упал рядом с монахом на колени и ударом рукояти перебил ему нос:

— Заговоришь! И очень скоро!

— Прошу прощения, сир! Позвольте мне? — подал голос забившийся в угол Годрим.

Неддар с интересом посмотрел на брата — надзирателя:

— Умеешь?

— Да, сир!

— Что ж, я тебя услышал, но… этот человек принадлежит Ваге, и ему решать, что и как из него выбивать…