Хелена

"Я чуть его не потеряла… Возможно, навсегда".

Внешне Лионель выглядел безмятежно. Я знала, он только что совершил убийство… однако разве уничтожение порождения Бездны можно ставить в один ряд с лишением жизни человека?

Лионель лишь сделал то, чем занимался до встречи со мной — покарал зло.

— Ты напугал меня.

— Прости.

— Я понимаю, такова твоя природа, но…

"Он не создан для тепла домашнего очага. Впрочем, я тоже… не образцовая жена. Как бы мне сильно не хотелось, этого не изменить".

— Всё это очень мило, — раздражённо проговорил Миарк. — Однако сейчас вряд ли уместно предаваться нежностям. Моя мачеха, кажется, совсем выжила из ума.

И верно, творилось нечто странное.

Одна из Слуг чинно внесла белую бархатную подушечку, на которой возлежала крупная золотистая жемчужина. Эту форму принял мальчик-бог из города, затерянного в синих песках — последнее творение сумрачного гения первых обитателей Ортано Косом. Другие беловолосые женщины-големы тем временем завершали подготовку к некому ритуалу. Длинными серебристыми жезлами они расчерчивали пол тронного зала сложным рисунком. От идеально ровных и чётких линий исходило слабое голубоватое сияние.

Высшая Алхимия. Учение неизмеримо более утончённое и могущественное, чем его грубая сестра, Алхимия Низшая, подвластная людям Железных веков. После падения Эйана человечество оказалось отброшено на многие столетия назад. Нам пришлось проложить свой собственный путь к вершине, ибо старый был разрушен. Конечно, мы использовали камень, собранный в руинах, но можно ли по части полноценно судить о целом? Наши мудрецы подобны слепцам, судящим о природе слона.

В записях Ларана много места уделялось Высшей Алхимии. С её помощью он создал Белую Королеву из мёртвой возлюбленной, но я не могла использовать опыт отца Миарка. Алхимия Эйана питалась Естественным законом, который пал в Эмьвио Косом задолго до моего рождения. Его остатки продолжали действовать в Ортано Косом — их поддерживала воля правительницы Пустого мира. Владычица, в отличие от меня, человека новой эпохи, могла использовать всю мощь алхимии Золотой Империи.

Я понимала — готовилось деяние ужасное и великое. Одно из тех, что переворачивает мир с ног на голову.

— Быть может, мы все умрём.

Голос Миарк был тих и абсолютно спокоен. Словно он говорил о повседневных вещах, а не предрекал скорую гибель и себе, и товарищам.

Я не могла этого стерпеть.

— Говори за себя. Я собираюсь выжить, так и знай!

Эйанец положил мне руку на плечо. В его серо-зелёных глазах читалась обречённость.

— Ты же читала исследования моего отца, принцесса. Он уделил достаточно места… подобному.

Сердце предательски ёкнуло. Неужели…

— О чём ты?

— При пробуждении Белой погибло три города. Она была лишь несовершенным прототипом. Представь, что станет с этим миром, когда его истинный Владыка откроет глаза.

"Верно. Души Ларана не коснулась скверна. Он обладал истинным знанием о происходящем, и когда наступил конец, его гордость стала доспехом, защитившим от убившего Творца недуга. Потерпев неудачу с Гвиневерой Альбианой и разочаровавшись в народе Эйана, отец Миарка погрузился в бесконечно долгий сон, ошибочно принятый за смерть. Но он всё ещё может проснуться, надо только правильно позвать".

А тем временем приготовления продолжались.

Обнажённое бесчувственное тело принца уложили в центр рисунка. Каждый клочок его кожи аккуратно покрыли кровью из хрустальной чаши — кровью демона, преданного своими же собратьями.

"Он больше не очнётся, а если и откроет глаза, то никогда не будет прежним. Один грешник и один невинный — достойное приношение новорождённому божеству".

Плачущую Яринну увенчали венцом с зубцами в виде солнечных лучей и поставили на колени. Её тихие всхлипывания вызывали у меня жалость. Происходящее приводило её в животный ужас, а ведь бедняжка даже не осознавала, какая роль ей отведена в готовящемся спектакле.

"Она спасётся. Золото — драгоценнейший металл. Хороший алхимик не станет тратить его без необходимости, а Гвиневера очень и очень — если не умна, то точно хитра".

Полукровок крепко-накрепко привязали друг к другу серебристой мерцающей лентой. Мне хотелось их ободрить, хотя в отличие от принцессы они держались храбро.

"Брат и сестра стали заложниками крови… опять".

От пугающих наблюдений меня неожиданно отвлёк Лионель.

— Хочешь, я принесу тебе клятвы? — произнёс мой рыцарь абсолютно спокойным, будничным голосом.

Я вздрогнула. "Не ожидала от него… подобной смелости".

"Похоже, о нас забыли, но кто знает, надолго ли? Миарк станет нашим поручителем: в его жилах течёт благородная кровь, хоть он и старается заставить всех об этом позабыть — прежде всего, себя.

Но… Вивиане ты бы не стал предлагать связать жизни таким тоном, милорд".

— Да. Я хочу.

"Вы мой, сир Лионель. Мой… и ничей больше. Где вы Гай, там я Гайя".

Какая я же всё-таки жалкая.

— Вас приглашали на королевскую свадьбу, — обратилась Белая к гостям. — Я хозяйка своему слову.

Она осторожно раскрыла уста Ларана, вложила в них золотистую жемчужину и запечатлела на губах мертвеца поцелуй.